Где-то очень далеко, а, может быть, совсем рядом, в глубоком синем море на огромном острове посреди дремучего леса на поле необъятной ширины стоит Царство-Государство.
Много разного люда в нем живет: и болтливого, и молчаливого, и веселого, и грустного, и доброго, и равнодушного, и сказочного, и совсем обычного.
Все уживаются не ругаются. Всем миром веселятся, работают дружно, а когда у кого-то беда случается, обязательно поддержат горемыку: кто словом добрым, а кто делом полезным.
И только в одной кривой избушке на самой леса опушке живет злая вредная Бабка Ежка со своим котом Ерошкой. Живет-поживает да зло наживает, с кикиморами болотными дружбу водит и со Змей Горынычем хороводит.
Когда-то очень давно, что уже и не помнит никто, была страшная Баба-Яга настоящая девица-краса. Ее и замуж брали, да не на ту напали: ей богатого хотелось, с породою, а приходили лишь мастера безродные.
Смотрела она на других девок, завидовала:
– Вон – Матрена – курносая, какого себе выбрала! В хоромах живет, припеваючи, пустых карманов не знаючи! И за что ей такое счастье?! Некрасивей она и мордастей!
Не понимала глупая Ежка: за красоту любят немножко. Доброта – вот, что ценное, и приданое самое верное.
Никакие слова не помогали, смотрела девица на всех злыми глазами. Завидовала счастью чужому, не выносила смеха влюбленных.
И от всех этих мыслей гадких стали у нее появляться бородавки. Да не простые и незаметные, а волосатые, ох, как приметные!
И начали над ней смеяться, над злобой ее издеваться. Никто ее не пожалел, не приголубил. Ну, разве же так можно, люди?!
Постарела Яга, похудела, только ненависть в ней все кипела. Делала гадости потихоньку: то огонь прибавит легонько, чтобы каша на плите пригорела и семья осталась без обеда, то ребенка защекочет до икотки, чтобы мама стирала колготки. Всех людей в округе невзлюбила, лишь с кикиморами она дружбу водила.
Уж как сбились они в одну стаю, так совсем от них житья не стало. Испортили как-то озерную воду ядовитыми грязями и упились ею до безобразия. Но самим пить им показалось мало, стали мужиков поить этой отравой.
А потом жены мужей по домам разносили да на все Царство голосили:
«Ах ты, ирод проклятущий, бестолковый! Где все деньги подевал, безголовый?»
В сундуках у Бабки Ежки посмотрели бы: там и золото, и монеты серебряные. Но поди ж ты, докажи, что ворованные. Ни копейки не вернули домой они.
Уже думали всем миром пойти, Бабке вредной подол потрясти. Так позвала она Змея Горыныча, не достанешь его и булыжником.
Как дохнул он огнем с неба ясного, побледнели все враз от страха-то. Разбежались вмиг по избенушкам, притаились там, ой, тихонечко.
Ох, была довольна злая Бабка, стала еще более подлой и наглой. Даже бородавки прошли от радости, что никто с ней не сравнится в гадости.
Их компанию теперь все опасалися, стороною обходить старалися. Кто-то просто внимания не обращал, на их хамство рукой махал. А другие проблем не хотели, с крайней хаты на все глядели.
И никто не замечал, как у Бабки Ежки страдал бедный котик Ерошка. Как его ругали и гоняли, и тяжелую работу делать заставляли. Не кормили почти бедолажку, ел он одну только травку. И смеялись над ним, издевались, нехорошими словами обзывались.
И вот под Новый год однажды сбежал он в снежную чащу. В самую даль непролазную, чтоб не нашла его Яга безобразная.
Сел на пенек, пригорюнился. Как дальше жить – призадумался. Может, вернуться назад, а то холодно. Страшно в лесу одному и голодно.
