Глаза открывались так плохо, словно их залили клеем, голова гудела, а во рту царила сушь пустыни Сахара.
Вильям поднял веки, огляделся и с ужасом понял, что находится в незнакомом месте и, что самое страшное – не помнит, как сюда попал. Он лежал на нижнем ярусе узкой и очень неудобной койки, а прямо перед носом была стена – серый, изъеденный временем бетон.
Вильям попытался развернуться, и со второй попытки это ему удалось. Напротив, на точно такой же койке, отделенной узким проходом, сидел лохматый дед, похожий на седую обезьяну. Бесцветные глазки на морщинистом лице смотрели настороженно.
– Где я? – спросил Вильям, совершив форменное насилие над языком и губами.
– Где-где, в тюрьме! – ответил дед неожиданно тонким фальцетом и пронзительно расхохотался.
«Тюрьмами» по привычке именовали центры правосудия, сочетающие в себе место заключения, прокуратуру и полицейское управление. Не покидая единого комплекса зданий, человек ожидал результатов суда, получал срок, а потом отбывал его.
С верхней койки свесилась еще одна голова, безволосая и круглая, как футбольный мяч.
– Где ж тебе еще быть, парень, – пробурчала она, – насколько я понял, ты задержишься тут надолго. Привыкай, ежкин кот!
Вильям растерянно потер лоб. Мысли в тяжелой, как чугунок, башке ворочались с трудом. Как он, скромный работник городского архива, мог попасть в тюрьму?
Вчера они отмечали победу «Ливерпуля», пили в «Красном мире», а потом…
Потом был провал, темный и воняющий пивом. Если где-то в памяти и сохранились данные о случившемся после восьмой (или десятой?) кружки, то они были так же недоступны, как и свет, попавший в черную дыру.
– О-ох… – только и мог сказать Вильям.
Стальная дверь у него в ногах издала устрашающий лязг и открылась. В камеру заглянул невысокий черноусый тип в полицейской форме. С пояса его свисала дубинка, а в руках имелась связка электронных ключей.
– Вильям Снарк? – спросил усач.
– Э… я, – ответил Вильям, вздрогнув от ужаса. Краем уха он слышал, что кое-где в центрах правосудия используют пытки.
– Умойся, – брезгливо сказал полицейский, – и идем со мной. Там к тебе адвокат пришел.
Вильям поднялся, с трудом всунул ноги в штиблеты. По пути к санитарному блоку едва не упал от навалившегося головокружения. Ополоснув лицо холодной водой и глотнув из крана, ощутил себя несколько лучше.
Из камеры его вывели в длинный, как туннель метро, коридор. Тут поджидал еще один полицейский. Он деловито надел на Вильяма наручники и пристроился сзади.
Долго шли меж белых стен с такими же белыми дверями. На них ярко выделялись цифры, нанесенные красной светящейся краской. Перекрывающие коридор решетки с негромким жужжанием отъезжали в сторону, чтобы вернуться на место за спиной заднего конвоира.
Вильям послушно шагал, куда велели. Мозг его отключился и внутри черепа попавшей в паутину мухой билась одна мысль – какой ужасный сон, скорее бы он закончился!
Адвокат, высокий и моложавый, восседал за квадратным столом из дешевого пластика так, как будто находился на приеме в королевском дворце. Серебрилась запонка на галстуке, блестели волосы, по последней моде напомаженные и раскрашенные в разные цвета.
– Садитесь, господин Снарк, – радушно сказал он, – я ваш адвокат, мое имя Элайджа Мак-Нил.
– Ага, – Вильям облизал губы и уселся. Наручники чуть слышно брякнули.
– Итак, я буду вести ваше дело, – Мак-Нил извлек из тонюсенькой, в полдюйма, папки проектор размером с ладонь, вставил в щель сканера крошечный диск. – Посмотрим, что тут у вас…
Виртуальный монитор оказался повернут в сторону от Вильяма и тот не мог видеть, что именно появляется на нем, но лицо адвоката с каждым мгновением делалось все серьезнее.
