Глава первая
Хоть память укрыта такими большими снегами… Черенчиков думал, что в этой советской песне поётся именно про его память. Как справедливо завещал музыкант Борис Борисович Гребенщиков, старая память – хуже, чем сифилис, особенно в узком кругу. Воистину, «такой вакханалии воспоминаний не пожелать и врагу». В этой связи Черенчиков вспомнил давний анекдот Юрия Никулина: мы не знаем, был ли у Ленина сифилис, но у Ельцина точно был Бурбулис. Ох уж это неизменное чувство юмора… За неимением других защитных стратегий в стремительно меняющемся мире осталось лишь думать о возможной победе ещё советского интеллекта над русским здравым смыслом, благо в сытые годы юмора было предостаточно. Артисты выворачивались наизнанку, чтобы рассмешить публику. Алкоголя и других простых радостей в магазинах было в избытке, на то они и сытые годы, как в российской истории стало принято называть недолгий период нулевых.
Вышедшему на промозглый воздух Черенчикову страшно хотелось купить в фирменном магазине флакон виски для согревания в наступившие холодные вечера. Иногда мороз так припрёт, что разбавлять горячительный напиток пепси-колой уже не захочется. В одном оказался прав воспевающий протесты поэт: к этому моменту жизнь уже окажется прожитой ровно на треть, что, впрочем, нисколько не настраивало на философский лад. Просто выйти к желтеющим листьям, опавшим на землю, не забыв зонтик и впитывать энергию природы в почти полнейшей тишине, нарушаемой разве что тихим шумом падающих капель. Радоваться, что продуктовый магазин за углом работает круглосуточно. Ещё хотелось по приходу домой выпить чёрного кофе без сахара, заботливо нарезанного в рафинад.
Москвич родом из этих мест медленно продвигался вперёд по бульвару в свете вечерних фонарей. Световой день к тому времени продолжал укорачиваться, а потому путнику могло потребоваться включить карманный фонарик своего мобильного телефона. Впереди блуждали неясные тени собаководов, а на скамейках сидели редкие парочки студентов и одинокие люди старшего поколения с банками пенного. Рядом с ним семенила небольших размеров пушистая собачка, способная учуять каждый сантиметр влажной, усеянной листьями, осенней почвы.
А ту собачку, что бежит за мной, зовут «последний шанс»: звон гитары и немного слов – это всё, что есть у нас… Текст депрессивной песни как нельзя кстати ложился на общую палитру осенней хандры конца цветастого сентября. Напряжение словно звенело в воздухе, это чувствовалось фибрами души беспокойное настроение граждан, лишившихся ощущения стабильности и увереннности в завтрашнем дне. Позитива добавляли разве что светящиеся ошейники на пробегающих мимо собаках – они словно возвращали героя в детство, на кремлёвскую новогоднюю ёлку, где повсеместно в числе прочих безделушек также продавались световые браслеты.
И когда перед самым началом новогоднего представления над залом кремлёвского Дворца Съездов сгущался мрак, свет дарили именно эти яркие сувениры на пару с "волшебными палочками". Если напрячь память, можно вспомнить и поп-корн, и сладкую вату со сладкими пончиками в сахарной пудре… Черенчиков шумно выдохнул. "Когда же оно начнётся, безоблачное детство?". Казалось бы, самыми невозсмутимыми в кризисной ситуации должны быть либо представители силовых структур, или охранники правопорядка типа бойцов Росгвардии. Которых, как известно, проще убить, чем напугать.
Главное, что унаследовал человек от разумных животных – это инстинкт самосохранения. Когда извергались вулканы и падал метеоритный дождь, динозавры в стремлении спастись искали надёжного входа в пещеры. Так и сейчас, главное, что можно ощутить в текущий момент – стрессовую ситуацию, важно было сохранять спокойствие и не поддаваться панике. Алкоголь притупляет критическое мышление, потягивание сигареты напоминает о дыме отечества – каждый гражданин известными средствами спасается как может.
