Посвящаю всем девочкам, девушкам и женщинам, которых любил, и которые любили меня.
Автор
Да, я распутник, и признаюсь в этом. Я постиг всё, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда…
Маркиз де Сад
Глава первая
Ноябрь – декабрь 1991. Городок
Последние дни осени засыпало снегом. Ноябрь девяносто первого мокрой крупою перемело в декабрь.
Окружающий мир пробовал вторгаться в мой маленький мирок, однако проблемы за пограничьем личной ауры волновали мало, ничего не вызывали, кроме жалости.
Патриотический порыв незалежныков увенчался референдумом и выборами президента независимой Украины. Первого декабря в публичной казни Советского Союза я не учувствовал, хоть, по долгу службы, был обязан: в школе выборный участок соорудили, а учителей – сознательных и не очень – в комиссию назначили.
Неведающие не знали, что творили, а я ведал, и не пошёл. Я обратился древнегреческим идиотом, который не участвует в собраниях граждан полиса и иных формах государственного управления. Я симулировал ОРЗ, закрылся дома, избранно перечитывал «Декамерон», отрешённо думал о Майе, плотоядно вспоминал Миросю, смутно – Алевтину Фёдоровну, а потом плакал вместе с богатыми, сопереживая Марианне Вильяреаль.
Зато когда через неделю, восьмого декабря, в Беловежской пуще новоявленный президент подписал соглашение о распаде Советского Союза, меня затошнило от бессилия.
Ещё раньше, размышляя над своеволием «вершителей судеб»: королей-царей, политиков, буржуев-миллионщиков, которые по своему разумению ломают судьбы тысяч и тысяч ни в чём не повинных людей, я открыл неприглядную страшную тайну. По всему выходило, что, достигнув надуманных высот, властьимущие ПЕРЕСТАЮТ БЫТЬ ЛЮДЬМИ. Они превращаются в человекоподобных тварей-паразитов, злобных клоунов с изменённым сознанием, где нет места состраданию и любви. Отдельный человек для них – ничто, винтик, пылинка, без зазрения совести посылаемая на заклание.
Оттого, решил я, своими делами названные твари выбирают участь, ставят себя за рамки человеческих законов, и ветхозаветное «не убий», и новозаветное «ближний», на них не распространяется. Следовательно, эту камарилью нужно травить как крыс, как тараканов, делать им пакости, а значит их уничтожение – не грех, не зло, а самое настоящее благо. Без них мир станет лучше.
Со временем страшное открытие призабылось за любовными перипетиями. Но сейчас, узнав о самовольном разрушении Страны, решил отомстить: хоть бы чирьев наслать на хитрые задницы беловежской тройки, как когда-то наслал Завклубу.
Тогда удалось. Нарочно проверил: подослал к нему верных пионеров, вроде одолжить красной материи для украшения зала. Школяры потом рассказали, что маялся бедный Михаил Павлович, на стул присесть не мог, стоя квитанцию заполнял.
Ту же участь уготовил новоявленным президентам, но особенно нашему – не скупясь, щедрой россыпью (благо, их портреты во всех газетах красовались). Для более действенной мести, чтоб до смерти пекло, даже дедов Инструмент из укромного места извлёк, благоговейно перебрал.
Особенно заинтересовала меня Книга Искусства – старинная, с жёлтыми пергаментными страницами, в кожаном переплёте, в которой специальными чернилами записаны магические рецепты, заклинания и ритуалы. На первом листе Книги была начертана пентаграмма в дополняющих рунических знаках. В центре звезды имелась выскобленная проплешина, чуть светлее окружающего фона, где раньше помещалось дедово Истинное Имя. После необходимого ритуала очищения, мне нужно вписать в то место своё – лишь тогда Книга станет служить и повиноваться.
Ещё в шкатулке были замотанные в мешковину два старинных ножа: с чёрной ручкой и белой ручкой (главнее – с чёрной, – вспомнил я), шнур-пояс вроде тесьмы, закопченная металлическая чаша-кадильница на маленьких ножках и почерневший от времени небольшой серебряный кубок. Инструмент тоже нуждался в очищении и переименовании, иначе проку от него, как от музейных экспонатов.
