Место событий: крупная частная клиника на юге
России
Реанимационная палата была наполнена звуками: попискивала
новейшая аппаратура, на стуле тихо всхлипывала женщина, а за её
спиной нервно мерил комнату шагами высокий хмурый мужчина, что-то
бормоча себе под нос.
Центром этой картины была молодая девушка, лежащая на кровати, с
кислородной маской на лице. К её телу тянулось множество трубок,
соединяющих её с аппаратами, которые фиксировали состояние. Длинные
волосы разметались по подушке. Бледное лицо выглядело
безжизненным.
По другую сторону от постели стоял доктор. Немолодой, убелённый
сединами, и напряжённый. Он следил за передвижениями мужчины и
словно ждал приговора.
— Вот скажите, — наконец прекратил метаться и сурово посмотрел
на врача тот, кто явно имел авторитет в этой клинике, – как так
получается: я много лет обеспечиваю вашу богадельню самым
современным оборудованием, ваши врачи – сплошь доктора наук,
которые, кстати, получают завидную зарплату, опять же благодаря
мне, а единственный раз понадобилась ваша помощь, и вы не можете её
оказать?
- Поймите, Игорь Леонидович, мы не боги, у вашей дочери тяжёлая
травма головы…
- Где? – перебил мужчина. – Покажите мне – где эта травма? Я её
не вижу! Моя дочь цела, словно и не попадала в эту грёбанную
аварию!
- Она сильно ударилась затылком, — настаивал на своём доктор,
демонстрируя несколько снимков, на которые взволнованный и
возмущённый отец пострадавшей не обращал никакого внимания. –
Обследование показало, что удар пришёлся в задний отдел основания
черепа. В результате произошло внутреннее повреждение мозговых
тканей, повлекшее за собой необратимые процессы…
- Да плевать мне на то, что это за собой повлекло! Я хочу, чтобы
вы её вылечили!
- Мы сделали всё, что могли, Игорь Леонидович. И в данной
ситуации можем лишь искусственно поддерживать её жизнь. Вы же сами
знаете, что Марьяна Игоревна поступила к нам в состоянии
терминальной комы…
Плачущая женщина при этих словах вздрогнула и протяжно
завыла.
Её муж, который до недавнего момента мог исполнить любое её
желание и желание их любимой единственной дочери, от безысходности
стукнул кулаком по подоконнику, от чего на нём подпрыгнула
металлическая посудина с несколькими комочками окровавленной ваты.
Её забыла медсестра, которая перед приходом четы Верховцевых
находилась в палате.
- То есть вы расписываетесь в собственной беспомощности? –
прорычал на главврача выбитый из привычной колеи глава
семейства.
- Боюсь, что в данной ситуации ей никто и ничто не поможет.
Остаётся только ждать.
- Чего ждать? – обманчиво спокойно поинтересовался мужчина,
пытливо рассматривая медика.
Главврач замялся, понимая, что, если он сейчас озвучит реальный
исход, реакция мецената может быть непредсказуемой. Поэтому решил
смягчить свой вердикт:
- Иногда люди выходят из этого состояния. Очень редко, но это
случается, — поморщился – врать не любил. В его многолетней
практике из терминальной комы ещё никто ни разу не вышел.
- Я видела, что у неё иногда двигаются глазные яблоки, —
встрепенулась заплаканная женщина, и с надеждой посмотрела на
доктора. – Несколько раз замечала. Такое ощущение, что она просто
спит и видит сны…
Она порылась в сумочке и достала изящный флакон духов. Поставила
на тумбочку, и пояснила мужчине в халате:
— Это её любимые духи. Она всегда носит их с собой. Пусть они
будут тут. Ей будет приятно увидеть, когда она очнётся.
Главврач про себя выругался и передумал юлить, потому что
обнадёживать убитую горем мать в данной ситуации было жестоко и
подло. Пусть знает правду и будет к ней готова. И будь что
будет.
- Вероятнее всего это рефлекторные движения. Они ничего не
значат, — пробормотал, не глядя в глаза.
