Не мог сомкнуть глаз всю ночь.
Сегодня мой последний день. Через крошечное окно просачивались лучи
утреннего солнца, освещая маленькую тюремную камеру с унылыми и
блеклыми зелёными стенами. Что ж, денёк выбрали неплохой. Хотя я
больше предпочитаю дождь.
За мной пришел канвой, стандартная
уже для меня схема: выходишь из карцера, обуваешься,
поворачиваешься лицом к стене и вытягиваешь руки вверх. Далее идут
наручники, поочерёдно на каждое запястье. Тюремщик Дин сегодня
пребывает в более, чем приподнятом настроении и, наконец, аккуратно
без резких импульсивных действий надел железные оковы. Сейчас мне
предстоит долгая прогулка, которая будет последней в моей
жизни.
Длинные, узкие коридоры с
обшарпанной серой безличной краской на стенах. Неужели нельзя
было сделать ремонт? Тюрьмы разве плохо инвестируют? Сам бы
лично не поленился оказать материальную помощь, подкинув
пару-тройку десятков миллионов вон.
Несколько раз пришлось идти мимо
блоков с заключёнными, которые, сидя в своих клетках, аплодировали
мне. Они очень громко скандировали моё имя, так что охранники
начали бить дубинками по решеткам. Глупцы. Если бы я остался с ними
наедине, то они бы так не радовались. Жалкие людишки, думают, что
они крутые лишь потому, что ограбили банк или убили продавца на
заправке. Детский сад, не более.
Думаете, я выпендриваюсь? Как
бы не так. Нет, я не звезда, конечно, но мозгов уж точно больше,
чем у них. Я удостоился чести не вечность сидеть в камере,
занимаясь одним и тем же изо дня в день, а умереть по средству
смертной казни. За последние десятилетия у нас в стране она была
применена лишь единожды, и то из-за военного трибунала: у парнишки
нервы не выдержали, вот и расстрелял свой отряд. Что ж, всякое
бывает.
Меня вели из самого дальнего блока в
комнатку смерти. Интересно, увижу ли я белый свет в конце
туннеля, о котором так много говорят и пишут?
За то время, пока мы шли, в моей
голове всплывало так много мыслей и моментов из жизни. Я понял, что
мне очень льстит то, с какой скоростью эти людишки решили лишить
меня жизни. Буквально за три дня вопрос о моей смерти был уже
решён. Всё-таки не зря я старался. Можно сказать, что потрудился на
славу! Ведь легенды обо мне ходят не только в Южной Корее, но и по
всему миру. Я побывал даже на первых полосах многих газет и
журналов, а на мою поимку прислали людей из ЦРУ.
Но вы не думайте, что именно им
удалось меня поймать. Нет, эти безмозглые амебы не приблизились
и на пол шага к моей поимки. Я сам пришёл и сдался. Ха-ха, это надо
было лицезреть: весь полицейский участок и даже ЦРУ с окаменелыми
от удивления лицами и открытыми ртами смотрели на меня. Наверное,
это был самый смешной и нелепый момент за мои тридцать четыре года.
Хотя нет, я совру, если скажу, что это так. Было в моей жизни
немного веселья. Интересно, с ней все в порядке?
Спустя четыре блока и пять железных
дверей мы добрались до коридора, малая стена которого открывала две
двери в абсолютно разные миры: одна была камерой смерти с креслом
по середине, а вторая - «увеселительная», имела парочку рядов для
«приятного» просмотра.
Меня завели в левую дверь, в которой
меня уже ждали два палача - мед работники с очень заумными лицами,
будто бы на мне докторскую диссертацию защищать собрались. Если бы
не наручники, показал бы я им, как следует убивать людей. Посадили
на массивный серый стул. Вроде бы сперва убрали наручники, и я
почувствовал огромное облегчение. Запястье то и дело ныло от этих
браслетов, оставляющих четкие вдавленные красные полосы. Но тут же
мне обломали весь кайф: пристегивать руки и ноги ремнями - не
совсем гостеприимно. Закрепили на самом последнем делении.
