* * * * * * * * *
Я не являюсь ни тем, ни этим. Мой хор – это всплески волн в лучах солнца на рассвете. Моя колыбельная – это прохлада ночного неба. И хотя луна украшена шрамами молний, а наша память прячется в пустотах между звёзд, мы всё ещё можем довериться земле и ногам нашим доставить нас туда, куда мы держим путь…
"Том 73: О вещах, которые ты забудешь, или всякая глупость, что бурлит в моей голове" – Гривверт Двуликий
* * * * * * * * *
Столпы мира стоят на проросших в памяти историях. Вдоль них струятся тонкие мысли, подобные лёгким рекам, что питают собой океаны. Они волнами своими встречают скалистые берега и разбиваются, чтобы слиться с гонимой ветром пылью, а после оседают на поверхности, погребая под собой прошлое.
Так одно оставляет своё одиночество, в попытке заполнить и захватить безграничное, жертвует тем самым собой и полностью теряется, дабы вернуться к источнику вновь.
Один видел это однажды на стыке невидимых граней, где начало с дрожью смотрело из-за вуали минувшего, а конец был таким же скрытым и казался вне пределов.
Именно там эхо мягко шептало сквозь лазурную мглу в томном спокойствии недвижимых залов, убаюкивая сотканные из холодного камня и невесомых линий стены. Острый слух мог бы отследить этот шёпот до шагов быстрой тени, которая и тревожила древнюю бархатную тишину.
В том моменте не было памяти и, помимо многих других вещей, тень не помнила своего имени. Она лишь старалась изо всех сил не отставать от одного искателя, который отбрасывал её, пребывая в безудержном поиске неизвестно чего. Спешку его шагов питала устремлённость сродни тому, что можно было бы назвать храбростью. Или всё же это была глупость? Желание, нужда, загадка? Искателю, как и его тени, не удавалось точно определить, что именно это было, но он был здесь, а значит, где-то неподалёку пряталась причина.
Вдалеке на теневом пути мерцал танец белого пламени. Истории подарили ему начало, и теперь оно безвозмездно отдавало незапятнанный свет. Тень же не желала приближаться к нему и тянулась в обратном направлении, страшась ясности и той непостижимой чистоты, что умоляла принять и оставить на себе всё, что её коснётся. Тем не менее тень не осмеливалась отставать от своего искателя, и по мере его продвижения темнота вокруг начала преображаться. С каждым новым шагом вековой налёт из пыли и мхов на стенах осыпался, световые отблески становились чётче, а секреты архитектуры закручивались спиралью и расцветали.
Глупость! Без всяких сомнений, это была глупость. Как ловко она (в дружеских объятиях с неизвестностью) направляла лёгкие шаги искателя через обволакивающий сумрак, и не похоже было, что он этому сильно противился. Все ранние переживания и наблюдения научили его тому, что каждый поначалу глупец. Но вот останется ли он глупцом? Возможно, именно в этом заключался настоящий вопрос. Без ложных загадок, без тайных иллюзий…
Окружающие стены в своих камнях запечатлели броские узоры прекрасных металлов, каждый из которых рассказывал историю событий, давно потерявшихся в забвении. Они мелькали, ускользая из виду, а внимание искателя было слишком медленным, чтобы зацепиться за них. Символы проносились мимо него и превращались в расплывчатые мазки, напоминающие вихрь красок под кистью художника. Образы былых дней оставались за ним в отзвуках шагов и переплетались с исчезающими вычурными представлениями.
В том густом, как воск, мгновении возник ещё один вопрос, но на этот раз ближе к истине: почему так сильно хочется пить? Горло искателя сжалось в жажде, и что-то сверкнуло в груди. Он знал, что спасение близко. Да, подходящее средство томилось в блеске круглой формы, но внутри пусто – ни глотка, ни капли. Откуда только взялся каприз этих чёрствых оков, требующих избавления…
