1
Ао Айин явился на казнь взволнованный и раздраженный. Чтобы занять место ближе к эшафоту, он хотел прийти раньше остальных. Оказалось, Айин не единственный, кто решил так поступить, и ему пришлось пробиваться сквозь толпу, не обращая внимания на брань и недовольный ропот. Сегодняшний ажиотаж объяснялся тем, что правосудие должно было свершиться не над кем-нибудь, а над настоящей знаменитостью – выдающимся художником Эроном Эммегретте. Его картины стоили баснословных денег, коллекционеры устраивали за них настоящие сражения. Любой ценитель искусства знал фамилию Эммегретте. Его казнь означала трагедию не только потому, что еще одна человеческая жизнь закончилась бы, – это был конец пути вошедшего в историю творца. А для Ао – еще и потерю ценного клиента или, быть может, друга.
Когда Айин наконец продрался сквозь баррикады тел, один из сдерживающей шеренги полицейских оттолкнул его и вдавил щитом обратно в толпу.
– Я репортер! – прокричал Ао, но полицейский едва ли обратил на него внимание. В толпе постоянно кто-то что-то кричал.
– Послушайте! Я репортер, вы должны пропустить меня! – снова повторил Ао, кое-как в тесноте вытащив из внутреннего кармана пиджака удостоверение.
Это был липовый бэйджик с микросхемой для инфо-контроллеров. Раньше Ао использовал его, чтобы попадать на закрытые вечеринки, где присутствовали знаменитости, состоятельные и влиятельные персоны – персоны, которые интересовали Ао больше всего. Он проклинал себя за то, что не пришел еще раньше: теперь, когда вокруг эшафота скопилось столько людей, убедить полицейских в подлинности бэйджика стало намного сложнее. Хотя и без того шансы были невелики. Сдерживающие толпу стражи порядка и слушать ничего не хотели про удостоверение.
Ао оставил бесполезные попытки. Ничего, кроме ругани, ему не удалось добиться. Он бешено озирался по сторонам. Ему необходимо приблизиться к эшафоту сейчас же, иначе следующим окажется на нем сам: Эрон должен заметить его раньше, чем судья произнесет речь и задаст роковой вопрос. Тогда Ао подаст осужденному знак молчать и хранить тайну до самого конца. А значит, встретить самую ужасную смерть, на которую только способна фантазия палача.
Заиграла музыка. Воспарил к небу Величественный гимн Венерианской Империи. На площадь медленно въехали три черных гравикара.
Палящее солнце, нечем дышать. Толпа сжимала Ао, проглатывала, он безвольно повис между жаждущими зрелища телами. Все сильнее его охватывал страх. Что если Эрон проговорится? Что если выдаст его?
Ао попытался отбросить прочь эмоции и сосредоточиться. Нельзя поддаваться панике.
Ликующий рев. Первым из гравикара вышел палач. В одной руке он держал ящик с инструментами для пыток, в другой – заточенный топор. Лицо скрывала маска, похожая на противогаз, с длинным хоботом до пояса, – еще одно эффектное болевое средство. С помощью хобота палач доводил публику до экстаза.
Следующими из машины выволокли закованного в цепи Эрона и еще двух заключенных. В светской жизни, в окружении поклонниц и ценителей искусства, Эрон, с его плавными движениями и довольно женственными манерами, представал личностью весьма обаятельной, стоило ему начать говорить. Но сейчас он выглядел жалким и совершенно беспомощным. Его длинные черные локоны прилипли ко лбу. Другие осужденные на его фоне, казалось, держались достойнее, хотя бы просто потому, что они были в состоянии передвигаться самостоятельно.
Первым на эшафот повели Эрона, и толпа взвыла от восторга. Эрон Эмегретте, знаменитый художник, он всегда мечтал стать легендой благодаря силе своего творчества. После смерти спрос на его картины увеличится в несколько раз, цены взметнутся. Что если его мечта сбывается прямо сейчас, ценой жизни, на глазах у всего города, столицы Венерианской Империи, Виены?
