Первые дождевые капли ударили по оконному стеклу несмело, словно
стесняясь. Набирая силу, они всё громче барабанили по его
поверхности, дерзко выбивали дробь по подоконнику, отскакивали,
замирая в воздухе на незримые доли секунды и устремлялись вниз - на
асфальт, на бесстыдно распахнувшуюся навстречу дождю листву
придорожных кустов. Наконец, ливень отбросил всяческое смущение, и
вода затейливыми дорожками побежала по высокому, в человеческий
рост, панорамному окну, смывая с него летнюю пыль.
Женские пальцы, с ногтями цвета разбушевавшегося лесного пожара,
постукивали по оконному стеклу. Игра заключалась в том, чтобы
попадать в такт с ударами дождевых капель.
«Тук...тук...тук-тук...тук-тук-тук...тук-тук...тук-тук-тук-тук-тук...».
Увертюра в исполнении стихии была неспешной и ритмически не
сложной. Но затем мелодия ливневых струй набрала силу и скорость и
угнаться за ней стало не реально. Словно обидевшись, женщина
повернулась к окну спиной и, подобно огромной дождевой капле,
сползла по стеклу вниз.
Паркетный пол, на который она опустилась, всё еще хранил тепло
дерева, разогретого беспощадно палившим полуденным солнцем.
Некрупная трехцветная кошка нарисовалась, словно из воздуха, и
принялась тереться о ноги хозяйки, тихонько урча. Жестковатая
короткая шерсть животного тоже была теплой. Видимо, нежилась на
подоконнике до того, как со стороны гор пригнало дождевые
облака.
Всё те же пальцы, что пытались повторить мелодию дождя на стекле,
зарылись теперь в меховую шубку, массировали чувствительные
местечки за ушами, чесали белую шейку с «мазком» чёрной шерсти,
переходящим на левую скулу. Кошачье «хрюкотанье» кончиками пальцев
воспринималось куда приятнее, чем дождевая дробь. Янтарные
глазищи кошки на миг приоткрылись и тут же снова довольно
заплющились.
Женщина тоже прикрыла глаза, прислушиваясь к противному нытью в
глубине души и продолжая изучать на ощупь кошачий мех.
Позволив погладить себя ещё несколько минут, кошка легко прикусила
хозяйкину руку, и резво вскочила на все четыре разноцветные лапы в
неожиданно чисто-белых носочках. Подняв чёрный хвост с ярко-рыжим
кончиком подобно мачте старинного парусника, она потрусила в
сторону кухонной двери, издав пару раз по дороге столь
требовательное «Мяу!», что хозяйке ничего не оставалось, как
подняться и отправиться вслед за животным.
- Прости, Лаки* , я снова забыла тебя покормить.
( * Lucky (англ.) - счастливый. По преданию, трехцветные кошки
приносят в дом счастье.)
«Мррррррр-мяу?» - прозвучало уже в другой тональности. Кошка
поинтересовалась: «А сама-то ты когда в последний раз ела?»
- Ты права, дорогая, с этим нужно что-то делать: святым духом долго
сыт не будешь.
На верхней полочке в шкафу дружными рядами выстроились баночки с
кошачьей едой.
- Чего бы вам сегодня хотелось, сударыня? Ягнёнка с овощами?
Печёночный паштет? Заливное из лосося?
«Мяяяяяяяяяяяяяяяууууууууууу!» - кошка, встав на задние лапы,
вцепилась когтями в обтянутое комфортными пижамными штанами колено.
Хозяйка ойкнула — коготь домашней любимицы впился глубоко в
кожу.
- Отставить насилие, - освободившись от «рыболовного крючка»
кошачей лапы, женщина открыла банку, присела на корточки и стала
выкладывать ароматные кусочки в прозрачном желе в бирюзовую миску,
изрисованную разноцветными рыбками и украшенную именем
владелицы.
Кошка жадно набросилась на первую порцию, затем оторвалась от еды и
выписала знак бесконечности вокруг хозяйкиных ног, довольно урча.
Покончив с ритуалом благодарности, Лаки снова уткнулась в миску,
продолжив трапезу степенно, без прежней жадности оголодавшего
существа.
- Ага, воду-то я тебе тоже тысячу лет не меняла...И как ты только
меня терпишь?
