Личные встречи с бывшим полковником КГБ Трифоновым и его дневник помогли мне в создании книг о людях с уникальными способностями: Композитор, Вокалистка, Дирижер. Их имена перекликаются с названиями благородных профессий, но их деяния порой чудовищны.
Помимо рукописного дневника в архиве Трифонова нашлись аудиокассеты. На одной из них я прочел: «Нота. Суд присяжных». Название заинтриговало: речь идет о музыкальном произведении или дипломатическом документе? И причем тогда суд присяжных? Я включил кассету и словно оказался в зале судебных заседаний.
Прокурор с апломбом требует двадцатилетнего заключения для подсудимой, известной по кличке Диджей Нота. Адвокат защиты вызывает свидетеля Трифонова Сергея Васильевича. Из его выступления я понимаю, что Диджей Нота – дочь Вокалистки, внучка Композитора! Девушке всего восемнадцать, а ей грозит срок дольше, чем она прожила. Что она натворила?
Я с трепетом в душе изучил историю Диджея Ноты.
Директор школы-интерната Зоя Максимовна Реброва встретила бывшую воспитанницу Анну Самородову в раздраженном состоянии. По-другому и не бывало. Аня знала, что ее ждет в доме директрисы, если та срочно вызывала ее.
– Где ты шляешься, – проворчала Зоя Максимовна и прошла в ванную комнату, бурча под нос ругательства: – Да чтоб вас всех! Достали, сколько можно! Я не железная.
На пол полетело стянутое платье. Женщина разделась до нижнего белья, легла в пустую ванну, откинула голову и вцепилась пальцами в эмалированные бортики.
Настал черед Ани. Хрупкая черноволосая девушка с восточным разрезом глаз облачилась в белый халат, убрала волосы под медицинский колпак, повесила на шею стробоскоп и превратилась в заботливую медсестру. Однако помимо антуража к традиционной медицине восемнадцатилетняя Анна Самородова не имела никакого отношения.
Ванная комната тоже отличалась от обычной – на стиральной машине разместился музыкальный центр с отстегивающимися колонками и набор компакт-дисков. Невнятные ругательства стихли, послышался долгий вздох. Аня оценила степень депрессии Зои Максимовны и выбрала диск. Она включила аппарат и подложила под колонки полотенца так, чтобы отраженные от стен и потолка звуки концентрировались на теле женщины в чугунной ванне.
Звучал большой симфонический оркестр. Зоя Максимовна смотрела в потолок, ее веки дергались, пальцы подрагивали.
Новоявленная медсестра не пользовалась стробоскопом, а на слух контролировала сердечный ритм и частоту дыхания пациентки. Регуляторами музыкального центра она корректировала громкость, амплитуду и тембр звуковых зон, воздействуя на внутреннее состояние Зои Максимовны. Если требовалось, меняла диски: Чайковский, Бетховен, Моцарт. Гармония классической музыки восстанавливала гармоничную работу внутренних органов.
Пальцы Зои Максимовны успокоились, тело расслабилось, пульс пришел в норму, душевное равновесие стабилизировалось.
Через пятьдесят минут звуковой терапии женщина умиротворенно прикрыла глаза и попросила:
– Анюта, а теперь нашу.
Пациент дозрел, согласилась Аня. Она поменяла диск, зазвучала мелодия детской песни «Крылатые качели». Фонограмма была без слов. Аня глубоко вздохнула и в нужный момент запела. Красивый звонкий голос царствовал в кафельной комнате.
Девушка вспомнила, как в прошлом году исполняла эту песню на сцене в школе-интернате.
Аня Самородова с детства пела лучше сверстников и по праву являлась солисткой хора. Песню про счастливое детство готовили к школьному выпускному. На генеральную репетицию пришла строгая директриса. В тот день и без того вечно хмурая женщина выглядела особенно замотанной и издерганной.
