Милена
У моего отца есть отвратительная привычка навязывать мне свое мнение. И никак не объяснить, что я – самостоятельная личность. Мне уже давно не пятнадцать. Да что там… Мне двадцать два года. Но папочке кажется, что я еще обязана носить розовые бантики и спать в обнимку с плюшевым пони.
Никаких мужчин. Никаких романов, флирта. И каждое воскресение обязательное посещение церкви.
Я – тепличное экзотическое растение, которое охраняют как алмаз века. Как самую главную драгоценность.
Вот только мне осточертело драгоценностью быть. Сколько можно терпеть родительский контроль? В последнее время я спрашиваю себя об этом постоянно. Моя бунтарская натура рвется на волю.
Поэтому я сказала себе, что сегодня – последняя уступка отцу.
Да, именно так!
Я никогда себя не ощущала религиозной. Поэтому посещение церкви всегда для меня было сродни спектаклю. Конечно, я не осмеливалась отцу об этом говорить.
Мой отец – серьезный человек, начинавший свой бизнес в лихие 90-е в России. Его отец поляк, мать – русская. Родился и вырос отец в Волгограде. В переходный для этой страны период он через многое прошел и нахлебался так, что и слышать про родину не хочет. Осел в Варшаве, обустроился, развил автомобильный бизнес, насколько я знаю, с нуля. Очень расстраивается, что нет у него сына, чтобы передать свое дело. Папочке ясно, что на меня надежды никакой. Да, это правда. Я не создана для бизнеса, и вообще у нас с отцом все хуже с каждым годом отношения.
Мы совершенно не понимаем друг друга. Все окончательно пошло под откос год назад – когда отец нашел себе «невесту».
Сучка и прошмандовка – вот как сразу нарекла ее моя бабушка.
Алкоголичка и врушка – добавила я.
С бабулей у нас полная солидарность.
Мама умерла, когда мне было пять лет. Отец не слишком допускал бабушку к моему воспитанию. Стабильными были только летние каникулы, в небольшом симпатичном городке Казимеж-Дольны, на берегу Вислы.
Когда-то этот город был важным центром торговли зерном, как рассказывала мне бабушка. Летом приезжает много туристов. Мне никогда не было там скучно. Наоборот, я хотела жить там постоянно, вот только отец не позволял.
Я давно не ребенок, но обязательно приезжаю к бабуле хоть на пару недель.
Вот как сейчас.
Появление здесь отца было неприятным сюрпризом. Особенно потому что произошло наутро после вечеринки. На которой меня сфотографировали… ну, скажем так, в не слишком приличном виде. Подумаешь! Танцевала на столе, ну чуть трусики видны. Ну поцеловалось с подругой детства, Агнешкой… Так все на радостях от встречи.
Но гадские журналисты кинули это фото в желтую газетенку, и папа вскипел. Прилетел наутро, и полились нескончаемые лекции.
– Ты должна вести себя подобающе, должна думать об учебе! – бушует отец.
Между прочим, я можно сказать лучшая ученица в своем универе, хотя мне не особенно интересны финансы. Но папа никогда не хвалит меня, это не в его привычках.
И в довершении нотаций контрольный выстрел в голову:
– Завтра воскресенье. Надеюсь у тебя есть белая блузка и длинная черная юбка?
– В смысле? Конечно нет, пап, кто берет такие вещи на отдых?
– Это очень плохо! Ты забыла о том, что мы посещаем церковь раз в неделю? – злится Анзельм Вишневский.
Если быть откровенной, я уже полгода ни ногой в это заведение. С тех пор как съехала от отца. Да, он был жутко недоволен моими планами на самостоятельную жизнь. Поначалу лишил кредиток, машины. Надеялся, что это заставит меня передумать… Но мы плохо ладим с его невестой, и только в желании жить в разных местах наши предпочтения совпадают. Поэтому, когда насели обе на папаню, он сдался. Позволил мне найти квартиру и съехать.
Боже, может я и мужика найти себе смогу.
