ДАННАЯ КНИГА НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНА ДЛЯ ЛИЦ, НЕ ДОСТИГШИХ ВОЗРАСТА 18 ЛЕТ!
…Первая любовь была слепа,первая любовь была как зверь.Ломала свои хрупкие кости,когда ломилась сдурув открытую дверь… *
1 марта, средаСегодня я начинаю писать дневник.Никогда раньше не делала этого, но на одном сайте вычитала, что занятие это очень полезное — позволяет поразмышлять, проанализировать свои поступки, сделать необходимые выводы… Словом, как раз то, что нужно, когда никчемность происходящего раздирает тебя. Может быть, оно даже поможет мне перестать причинять себе вред.Я не знаю, кто ты. Если ты — моя мама или уставший следователь, или лицемерная одноклассница, на волне хайпа вопящая о нашей с тобой старой дружбе, то меня, вероятно, уже нет.Если ты — это я, и тебе тридцать, значит меня тоже уже нет. Просто есть человек, уставший от мимикрии, у которого больше нет ничего общего со мной.В любом случае все это печально.В общем, я Элина. Мне пятнадцать, и я ненавижу свое пафосное имечко. Приятно познакомиться.Я живу на девятом этаже, в уютной трехкомнатной бетонной коробке. У меня есть до одури любящие друг друга родители, есть кот, есть карандаши и блокнот со сменными блоками, есть потрясный вид из окна на промзону, есть музыка Joy Division**, увлечение которой со мной никто и никогда не разделял.По утрам, когда у папы нет возможности меня подвезти, я влезаю в переполненный автобус и шесть остановок еду в школу, в хорошую престижную школу, где ни с кем не общаюсь.Как бы это объяснить… Я странная. Всегда такой была, но в моей прежней школе, находящейся в соседнем дворе, было все же легче. Одноклассники знали меня с детства и уважали хотя бы за то, что я хорошо учусь, играю на флейте и рисую, и за то, что моя семья по меркам той школы казалась обеспеченной: мама преподает в музыкалке, а у папы несколько цветочных магазинов.В новой школе материальным достатком никого не удивишь, но родители настояли на переводе туда, ибо там дают знания высокого качества, что позволит мне круто сдать ЕГЭ, бла-бла-бла…Одноклассники меня старательно не замечают.В августе я решила, что изменюсь, потянусь к людям, больше не буду странной и отшибленной. В начале учебного года я из кожи вон лезла, чтобы меня заметили, хотела найти в новой школе друзей.Прежде чем я поняла, что мне никогда не преодолеть установленный здесь дресс-код, и по этой причине никогда не найти здесь единомышленников, прошла пара недель, бьющих по моей и так шаткой самооценке.Дольше созерцать надменные, снисходительно улыбающиеся рожи одноклассников я не смогла. Я просто забила на всю эту дебильную коммуникабельность и перестала общаться с ними. Вообще.Но кровного врага в лице Аллы Мамедовой, дочки директора школы (тупой раскрашенной блондинки), я все же успела приобрести. Не помню, из-за чего мы с ней впервые сцепились, но в том споре я ее прилюдно уделала. С тех пор она постоянно меня достает, хотя еще ни разу по-настоящему не достала. До сегодняшнего дня.Она называла меня гиком, фриком и дистрофичкой, и еще кучей всяких, по ее разумению, обидных эпитетов, но я в ответ лишь усмехалась, и Паша Зорин бросал мне ободряющие взгляды.Паша — это наш спортсмен и просто красавец, и если бы он открыто был на моей стороне, моя социальная роль в этой школе была бы совсем другой. Но я предпочитаю держаться от всех на расстоянии, и по его огромным грустным серым глазам мне остается лишь вздыхать.Игра в гляделки с Пашей началась довольно давно. И не то чтобы это что-то значило, просто… не знаю. Сейчас она — одно из того немногого, что еще держит меня на этом свете.Так вот, сегодня все пошло наперекосяк.Сегодня перед первым уроком Алька обзывала меня трансом и фригидной — все никак не могла определиться, и Паша засмеялся. Мне стало чертовски больно. Не от ее слов, а от его смеха. Я так растерялась, что даже не сразу нашлась что ей ответить и просто промолчала. Сегодня Алька ушла победительницей.Да что там…Ведь Алька права: на девочку я похожа мало.Во мне уже почти метр восемьдесят. Я страшно худая, ношу черную одежду и очки в ярко-синей оправе. У меня длинные и густые волосы, но они как-то не вяжутся со всей моей жизнью, поэтому пребывают в вечном пучке: так они не мешают мне рисовать. А еще у меня есть пирса в ухе, я сделала ее совсем недавно, но родители не стали меня ругать — списали все на некий подростковый бунт. Черт их разбери, может, они и правы: я бунтую, пробив в нескольких местах свое родное неповторимое ухо. Тихо и бессмысленно. И ни на что другое я больше не способна.***Все еще 1 марта.Я делала домашку, когда позвонила мама и сообщила, что они с папой после работы идут в кино на вечерний сеанс. Ясное дело, после кино будут посиделки с вином в караоке-клубе.Мои родители — парочка абсолютно сумасшедших людей. Им по сорок лет, но они до сих пор держатся за ручки, когда идут вместе по улице. Не знаю, рада ли я за них, или этот факт меня все же раздражает.Потому что я одинока так, что хочется выть, а счастливый пример отношений, которые мне никогда не светят, буквально выталкивает меня за грань отчаяния. Я кидаюсь из крайности в крайность, но не нахожу для себя ровным счетом никакого смысла. Дни меняются, словно череда черно-белых фоток, а я как будто бы и не существую.Я весь вечер бродила по квартире, наполненной счастливыми детскими воспоминаниями, которые безвозвратно ушли, немного попрактиковалась в рисовании, а потом нырнула в ванну.Там я лежала под водой, лежала так долго, что легкие стали гореть.И в эту минуту мне показалось, что мир ни фига не потерял бы, если бы меня не стало. Я осознала это с такой пугающей ясностью, что попыталась вдохнуть под водой, наглоталась ее, кашляла, плевалась и плакала.Гребаный мир. Гребаная жизнь. Пустота.Знаете, что я сделала?Откромсала волосы, сбрила их с висков и затылка, оставила лишь длинную косую челку и выкрасила ее в ярко-голубой цвет. Краску я заказывала в прошлом году в китайском интернет-магазине, да все никак не решалась опробовать.Родители будут в шоке, но сейчас я иду спать, а завтра их шок притупит похмелье.____________________________________* И. Кормильцев «Жажда» (Nau)**Британская рок-группа***
