Кровь. Повсюду кровь и черная пыль. Пепел еще не весь осел, висит в воздухе туманом.
Ладонь печет.
Она приблизила руку к лицу. Почему-то зрение не хотело возвращаться, все плыло перед глазами, в ушах до сих пор стоял звон, точно эхо недавнего грохота. На внутренней части ладони от мизинца до основания большого пальца был глубокий порез. Кожа широко разошлась и пульсировала болью. Пол покрылся темными пятнами, осколками стекла. Возле ее головы лежала разбитая люстра, в уцелевшей зеркальной подвеске она увидела часть собственного отражения.
Девушка медленно приподнялась. Голова кружилась и подступала тошнота. Дышать было нечем, воняло гарью. Окон в помещении не было. Она повела головой вокруг, пытаясь собрать фрагменты воспоминаний.
Вспышка в памяти… Громко играет музыка, от зеркальной люстры отражаются пурпурные лучи, все в дыму от сигарет. Оглушающие ритмы. Изгибающиеся тела. Теплая рука придерживает ее за спину под футболкой.
Она хотела позвать того парня, но не помнила, как его зовут. Никак не могла вспомнить.
Он подошел к ней, предложил коктейль, дал подкурить…
Слишком темно. Она попыталась подняться, но ноги подкосились, и ей пришлось ползти на четвереньках. Стекло впивалось в ладони. Подобрав из-под ножки стула салфетку, она зажала порез на руке. Резкая боль немного прояснила муть в голове. Сквозь столб пыли она увидела перед собой лежащего человека. Его привалило столом. Длинные черные волосы смешались в беспорядке, блестели мелкой стеклянной пылью в тусклом свете уцелевшей лампочки…
– Мишель, – позвала она, вдруг вспомнив, как зовут ее вечернего знакомого. Голос оказался слишком тихим, будто горло сдавили веревкой. – Мишель…
Она потянула его руку, но та безвольно упала. Испугавшись, девушка сжалась, чувствуя странную смесь брезгливости, отвращения и панического ужаса. Она пересилила себя и вновь взяла его за запястье. Под кожей ощущался слабый пульс. Значит, он жив. Нужно найти остальных. Она пришла с двумя подругами, и они где-то здесь. Может, пытаются разыскать ее в тумане из пепла.
Девушка дернулась от резкого звука и громко ахнула. В темноте, под крышкой перевернутого на бок стола, загорелся экран мобильного телефона. В тот же миг все пространство вокруг наполнилось адской смесью сигналов. Казалось, что звонили все телефоны, которые только были клубе.
– Алло! Алло! – послышался женский голос где-то в другом конце развороченного взрывом танцпола.
Звонки не прекращались. Телефоны освещали экранами пол, усеянный разбитым стеклом, залитый кровью и алкоголем.
Она не знала, где выронила собственный телефон, и взяла первый попавшийся. Возможно, это полиция.
– Алло! – прокашлявшись, произнесла она.
– Ника Бажан? – донеслось из трубки. Странный голос, непонятно – мужской или женский. Словно электронная запись плохого качества.
– Да, – растерянно подтвердила она. На всякий случай посмотрела на телефон. Нет, точно не ее. Но назвали ее имя и фамилию.
– Вставайте и выходите из комнаты. Вам нужно пройти прямо вдоль стены. Дверь в конце.
Сама не заметив, как это случилось, Ника поднялась на ноги.
– Это полиция? – спросила она, – здесь был взрыв. Есть пострадавшие.
«Здесь все пострадавшие», – подумала она, озираясь. Кто-то сидел, тупо глядя перед собой и все еще пребывая где-то там, за границей сознания. Другие лежали ничком, и трудно понять, кто из них был жив, а кто…
– Все правильно, – равнодушно произнес голос, – выходите.
– Здесь мои подруги, – Ника шла, опираясь на стену. Держать телефон порезанной рукой было неудобно. – Я должна их найти…
– Выходите. О них позаботятся. Не теряйте время.
В голове гудит. Под ноги то и дело попадается мусор: разбитый стакан, пачка сигарет, горлышко бутылки, кусок зеркала, сумочка… Она не помнит, где ее вещи. На полу горит лужа алкоголя, который вытек из бутылки. Плавится какое-то тряпье, похожее на куртку.
