В вопросах общей культуры и знаний мы, детвора, находились на довольно низком уровне. Каждую секунду любого из нас могли схватить и заставить бороться со склонениями какого-нибудь из дурацких, давно мертвых языков, совершенно не учитывая при этом, насколько человек готов к такого рода занятиям. А от кого-то другого, повинуясь причудливому художественному чутью, почти всегда себя не оправдывавшему, требовали гаммы и музыкальные экзерсисы, регулярно орошаемые слезами скуки и протеста. Однако, и в обычных дисциплинах, необходимых и тем, чье честолюбие не простиралось дальше щелканья кнутом на арене цирка – в географии, например, в арифметике, в заучивании скучных деяний королей и королев – даже в таких предметах мы звезд с неба не хватали. И правда, независимо от таланта и склонностей, наше неизменное упрямое желание увильнуть и уклониться привело, в результате, к тому, что наибольшего успеха мы достигли лишь в невежестве и непослушании.
К счастью, существовали темы намного интересней вышеперечисленных, среди которых каждый выбирал ту, что приходилась ему по вкусу, и с удовольствием изучал ее. Каждый из нас следовал избранному пути, совершенствуясь с каждым шагом, что поражало несведущих в этих вопросах взрослых, как нечто сверхъестественное. Для Эдварда особое очарование таилось в Британской военной форме, в ее цветах и нашивках. В нашивках он разбирался великолепно, знал все существующие награды, медали и звезды. Он мог перечислить по именам почти всех полковников Британской армии, и был способен потратить чудесный солнечный день на изучение армейского списка, растянувшись при этом на траве и не обращая никакого внимания ни на птиц, ни на животных.
Мои пристрастия были иного рода, они имели намного более широкий, как мне казалось, диапазон. Драгуны могли куражиться и красоваться друг перед другом, а стрелки наряжаться хоть в юбки-шотландки и не заслужить при этом ни грамма внимания с моей стороны. Но если бы вам вдруг срочно понадобилась информация о фауне материка под названием Америка, вам стоило сразу же обратиться ко мне. Где и почему купаются бизоны, как поймать бобра, и какая походка у диких индюков, как справиться с настоящим гризли, и каким образом удав душит жертву. Одним словом, я знал все о том, где обитают и как ведут себя существа, что роют землю, вышагивают, как павы, рычат или извиваются на суше между Атлантическим и Тихим океанами. Все признавали мое превосходство в этом вопросе, и если вдруг кто-то приносил книжку, в которой описывалась охота на медведя, то прежде чем предаться восторгу от ее приобретения, следовало сперва передать ее мне, чтобы опытный знаток мог удостовериться, что процесс охоты описан в книге правильно, без каких-либо ошибок, даже когда автор книги оказывался знаменитым писателем-натуралистом. Если, на мой взгляд, блюдо, приготовленное им, было несъедобным, книгу просто-напросто выбрасывали и никогда больше о ней не вспоминали.
Гарольд в силу юного возраста еще не обнаруживал склонности к какому-либо предмету. Несомненно, у него были таланты. Птичьи гнезда, например, он находил безошибочно. Там, где мы лишь предполагали и строили догадки, Гарольд не сомневался ни секунды. Он шел напрямик к кустам, ветке или дуплу словно был магом-лозоискателем. Однако, этот его дар был слишком прост и не мог встать в один ряд со знаниями Эдварда о нашивках на военной форме или с моей осведомленностью о повадках луговых собачек2. Все, чем мы могли похвастаться, приобреталось серьезным трудом и подробным изучением «сиянья золотых прекрасных сфер»
