Эта история произошла в те далекие времена, когда «медведя-воеводу» всего пару лет как сменил на троне бровастый красавец с ласковым взором. В те заповедные годы телевидение было черно-белым и транслировало лишь два канала, космонавты считались национальными героями, народ переселяли из бараков в панельные «малолитражки», а разливное пиво качали из огромных дубовых бочек. Водка стоила два восемьдесят семь, бутылка крепленого – чуть больше рубля, а стакан сухого вина, наливаемого автоматом на ялтинской набережной, – двадцать копеек. На загнивающем Западе гремела «ливерпульская четверка», а на отечественной сцене Эдита Пьеха распевала «Только ты». В ту эпоху граждан, спекулировавших золотом и валютой, расстреливали, образование и здравоохранение были бесплатны, а на экраны кинотеатров страны вышел замечательный фильм «Кавказская пленница».
Страна твердой поступью шагала в коммунизм, который, как указывалось в докладе предыдущего вождя на партийном съезде, должен быть построен к 1980 году. Словом, жить становилось все лучше и веселее. Впереди маячило исключительно светлое будущее, не замутненное ни единым темным пятнышком. Все было просто и ясно, все объясняемо с точки зрения рационалистического разума и научных фактов. Так, во всяком случае, казалось. Однако случались иной раз события, объяснить которые этот самый разум, казалось, был не в силах. Именно о них и пойдет речь в нашем рассказе.
Соцгород, где и происходило его действие, – город особый, можно даже сказать, показательный. Возник он в тридцатых годах у подножия горы, целиком состоявшей из руды, годной для выплавки металла. Гора так и называлась Железной. Возле горы было решено построить металлургический гигант, равного которому не имелось в мире. Строительство завода продвигалось невиданными темпами, и вскоре задымили домны, загудели мартены, а прокатные цеха выдали первые тонны готовой продукции.
Строили индустриальное чудо, а потом и работали на нем люди, собранные в это место со всей страны. Некоторая их часть приехала сюда добровольно, но большинство попало в Соцгород отнюдь не по собственному желанию. Площадку, где возводился промышленный гигант, окружали спецпоселки, в которых содержались его строители, вчерашние крестьяне из Поволжья и Центральной России, раскулаченные в ходе коллективизации. Их привозили сюда целыми семьями в телячьих вагонах, узенькие окошки которых были забраны железными решетками, выгружали на станции и под конвоем загоняли в дощатые, кое-как сколоченные, продуваемые свирепыми ветрами бараки. Имелись в Соцгороде и обычные лагеря, в которых содержались преступники, как уголовные, так и политические. Нужно отметить, что и те, кто приехал добровольно, явились на великую стройку тоже не от хорошей жизни. В большинстве это были опять же крестьяне, бежавшие сюда, спасаясь от раскулачивания. Встречались на строительстве и те, кто приехал за «длинным рублем», но такие обычно долго не задерживались, поскольку невероятно тяжелые условия труда и неустроенный быт очень скоро гасили жажду наживы. Было в Соцгороде и довольно много тех, кто по тем или иным причинам был вынужден избегать контактов с советской властью. Среди них попадались самые разные личности: растратчики, бывшие нэпманы, не уплатившие налогов, люди, воевавшие против красных, и прочая контра.
Соцгород был задуман как рабочий поселок при заводе, однако безудержная пропаганда восхваляла его как символ социализма, как светоч нового справедливого общества без рабов и господ.
«Через четыре года здесь будет город-сад», – предрекал пролетарский поэт. И хотя настоящего города-сада не получилось, тем не менее Соцгород рос как на дрожжах. Количество бараков и щитовых домов пока что не уменьшалось, однако появились вполне комфортные дома, составившие две-три улицы европейского вида, с фонтанами и скверами; выросли капитальные административно-хозяйственные здания, был возведен центр с Дворцом культуры, цирком и городским парком. В глухой, продуваемой всеми ветрами степи пламенел, как чертополох посреди пустыря, грандиозный промышленный центр.
