Маша открыла глаза и прислушалась к себе: острой физической боли
не было, а место отчаяния заняли отупение и опустошение — серые и
беспросветные. Ей было всё равно, где она, и что с ней.
Хотя что уж... Она в больнице. Сейчас наверняка утро, судя по
яркому солнечному свету; значит, она здесь второй день.
Позавчера от Маши ушёл Стас, её муж, а вчера она потеряла
ребёнка. Срок был небольшой, и несостоявшаяся мать гораздо сильнее
мучилась морально, чем физически.
Звонить родителям в соседний регион не решилась: у отца сердце
стало шалить, да ещё у Игоря, старшего брата Марии, три недели
назад родилась долгожданная дочка. До этого у Игоря и его жены Юли
было только двое сыновей, и о появлении в семье девочки мечтали
все.
Родным Маша собиралась сообщить о своей беременности через
неделю, когда они со Стасом должны были приехать на знакомство с
племянницей и на «кашу».
Теперь и сообщать не о чем. Хорошо, что они не знали, переживали
бы. И Стас не знал. Маша получила результаты анализов позавчера
утром, а вечером, после работы, как раз готовилась преподнести мужу
новость. Однако супруг сыграл на упреждение и преподнёс свой
«сюрприз» раньше.
Вот так новость Маши утратила свою актуальность, а вчера... Маша
даже пол ребёнка не успела узнать. Может, и к лучшему.
На подушку одна за другой упали две слезы, и вдруг откуда-то
сбоку раздался мелодичный и глубокий женский голос:
— Даже не начинай! Мне твоего вчерашнего концерта хватило.
Маша испуганно вздрогнула, приподнялась на локте и огляделась.
Источник мелодичного голоса располагался совсем рядом, на кровати,
стоявшей напротив.
Девушка была молодая, лет двадцати, и очень красивая: с
длинными, небрежно заколотыми светло-пепельными волосами,
безупречной фигурой, изящной шеей, правильными чертами овального
лица, капризно-пухлыми губами и огромными, чуть раскосыми
серо-голубыми глазами.
Кроме того, кожа девушки мерцала идеально ровным шоколадным
загаром, а сама незнакомка была одета в какую-то совершенно
невероятную шёлковую пижаму с драконами.
— А что было... — попыталась заговорить Маша, однако вместо
звуков раздался сип, а горло горело огнём от малейшего усилия.
Незнакомка встала, взяла со своей тумбочки стакан и бутылку с
минералкой без газа, наполнила стакан и протянула воду Маше. Маша
поблагодарила соседку по палате, скорее, взглядом, чем голосом.
— Что вчера было? — девушка встала, уперев руки в боки. —
Истерика у тебя была, я такой ещё не видела и не слышала никогда.
Тебе укол сделали, и ночь я провела спокойно. Надеюсь, вчерашнее не
повторится?
— И я надеюсь, — благодаря выпитой воде, у Маши появился голос.
— Простите. Мне очень неудобно.
— Да ладно, с кем не бывает, — примирительно ответила соседка. —
Меня Настя зовут, и можешь обращаться ко мне на «ты», хоть я и
младше тебя на пять лет. Я видела записи вчера, пока врачи тебя в
чувства приводили. Ты Мария, и тебе двадцать шесть лет. Проводить
тебя до туалета, или сама дойдёшь?
— Дойду, я ещё не настолько стара, — Маша осторожно встала.
— Шутишь, и это хорошо, — кивнула Настя.
— А ты здесь... почему? — спросила Маша, когда вернулась. — И
прости, я твою зубную пасту взяла. У меня нет ничего, не успела
собраться, быстро увезли, прямо с улицы.
Маша умылась и почистила зубы, потому теперь чувствовала себя
намного лучше, хоть зубы и пришлось чистить пальцем.
— Бери и пасту, и мыло, и шампунь, пока тебе не принесут. Жаль,
зубной щётки у меня запасной нет, но кто ж знал!
Маша решила не говорить о том, что ей вряд ли кто-то что-то
принесёт.
— Спасибо, Настя!
— А здесь я по той же причине, по которой и ты. Только я тут уже
пятый день. Температура держалась три дня, вот и оставили под
наблюдением. Надеюсь, что завтра отпустят. И поеду я обратно к
папке своему. Полтора года пожил спокойно, и хватит.
