Над тихими улицами небольшого
городка Синтвейл раздался ужасающий вой сирены, означающий лишь
одно: выявили очередную жертву и всех созывают на демонстрационную
казнь. Явиться должны все, а иначе также будешь обвинен в
сообществе с преступниками.
Каждый раз Верона вздрагивала, слыша
вой сирены. Но смиренно направлялась в сторону площади.
Улицы города постепенно наполняли
взволнованные горожане. Они при параде, с выглаженными сюртуками и
начищенными ботинками направлялись в сторону главной улицы,
возбуждено и весело что-то обсуждая.
- Когда уже избавятся от всех?
- Правда-правда, изрядно надоели
уже, - Верона отовсюду слышала подобные комментарии, и ей
становилось противно на душе из-за такого отношения. Как они могут
быть такими чёрствыми и злыми? Что бы они говорили, если бы это был
их родственник?
Вероне было запрещено показывать
свои истинные эмоции. Слёзы, радость, грусть, печаль - всё это было
под запретом. Она была дочерью самого известного в этом городе
барона. Этим городком, по сути, правил он и, по словам ее отца, она
не должна позорить его имени. Ведь эмоции - это признак слабости.
Те, кто не умеет их контролировать, по своей природе слабые и
никчемные люди. Верона всю жизнь жила под таким слоганом, поэтому
росла довольно отстраненным ребенком. У неё никогда не было друзей,
с которыми можно было поделиться чем-то сокровенным или весёлой
компании, в которой можно беззаботно смеяться. На её плечи всегда
была возложена ответственность, она не имела права подвести своего
отца.
Вот и сейчас она сдержанно улыбалась
прохожим, кивала на их вежливые приветствия и неторопливо
направлялась к своему родителю.
- Кто на этот раз? - тихо
поинтересовалась Верона у отца.
- Сара Либгольг и ее дочь.
- Что? - не сдержавшись, Верона
сказала это чуть громче положенного. И на внимательные взгляды
прохожих ответила таким же, но слегка надменным взором. Людям
нельзя было показать свою слабость, но вежливость никто не
отменял.
- Прошу прощения, - произнесла
Верона, слегка склонив голову.
Отец схватил Верону за локоть чуть
резче, чем полагалось, что заставило ее слегка сморщиться от боли,
пронзившей руку.
- Верона, ты же знаешь правила. Не
позорь. Наше. Имя. Нашу честь, - прошипел ее отец, сквозь зубы.
На самом деле он невероятно любил
свою дочь и позволял ей многое, но работа все равно оставалась для
него чем-то большим. Он дорожил ею и боялся потерять свою
должность, свою власть.
- Папа, - тихо прошептала девушка, -
но дочь Сары ещё совсем ребенок... За что?
- За что обычно у нас убивают? -
вопросом на вопрос ответил ее отец, - они сами виноваты.
- Что на этот раз? - тихо спросила
Верона.
- Её дочь, маленькая Люси Либгольг,
прикармливала бездомного кота. У нас появились сведения, что она
это делает на протяжении месяца. Ты знаешь, что это значит. Кот у
женщины - это признак колдовства, а так как она ещё ребенок, то и
мать несёт ответственность за ее согрешения.
- Отец, ты действительно не
понимаешь, что ты творишь? Ты сейчас убьешь ни в чем неповинного
человека? Да ещё и ребенка! - продолжала шепотом возмущаться
Верона.
- Верона... - договорить он не
успел, к ним подошёл мужчина в мантии и, кивнув отцу, тихо
сказал:
- Пора начинать, народ уже
собрался.
Верона отошла в сторону и встала
поодаль от отца. Её лицо не выражало никаких эмоций, а вот внутри
всё просто кипело от этой чёртовой несправедливости в мире.
- Женщины семейства Либгольг
обвиняются в причастности к ведьмам, - громко и четко произнес отец
Вероны. Он говорил уверенно с легкой шепелявостью в словах, на
которую никто не обращал внимания из-за напускного величия и
высокомерия.
Сквозь толпу повели связанных
девушек, они были совсем молодые. Матери Люси было на вид лет 25, а
самой Люси не больше 10.
