Это было где-то в две тыщи тринадцатом, когда в питерское метро еще не провели вай-фай. Они познакомились офлайн как в черно-белом кино. Она прогуливала пары в консерватории, играя на виолончели на набережной Грибоедова, в надежде заработать немного на табак и бумажки для самокруток. А он в то же время прогуливался до рюмочной, с каждым шагом выбивая искры из черного крикета, запрятанного глубоко в кармане своей камуфляжной куртки. Большинство ленинградских мальчишек рождаются самыми заурядными и только потом становятся автократами и олигархами. С Федей Чилиным все было с точностью до наоборот. Федор появился на свет с удивительным даром, однако не смог найти ему применения и, в конце концов, стал самым заурядным волшебником.
Целыми днями он слонялся по городу в своей камуфляжной куртке и собирал штрафы за распитие и мелкое хулиганство. До тех самых пор, пока случайно не поскользнулся на набережной Грибоедова, рефлекторно схватившись обеими руками за рукава Зарины, потащив ее за собой. Он вообще все время поскальзывался и был такой неуклюжий, что она не позволила ему понести кофр от виолончели, но, чтобы совсем его не расстраивать вручила смычок, а Федору и этого было вполне достаточно, чтобы в кой-то веки почувствовать себя джентльменом. В конце концов, до рюмочной Федор так и не дошел. Держась за смычок каждый со своей стороны, они гуляли так несколько часов подряд. Ей нужно было на остров, ему на континент. И, как это часто бывает в городе Петербурге, обо всем этом они напрочь забыли, так что, в конечном счете, мы можем с уверенностью сказать, что их свели разводные мосты.
Зарина Ананасова любила прогуливать лекции по истории музыки и на ходу читать нотную грамоту под музыку техно в наушниках по дороге в училище. А он с первого взгляда влюбился в нее. И тут, наконец, нашлось применение магическим силам, которые в последние годы все больше обременяли Чилина. Федор серьезно взялся за магию и для Зарины колдовал ежедневно. Он превращал для нее воду в шампанское и писал ее имя звездами среди облаков. Когда начинался дождь, они летали над серыми тучами, чтоб не промокнуть, а в белые ночи танцевали вальс на Неве под Дворцовым мостом. Он оживлял сфинксов с Университетской набережной, чтобы те провожали ее до дома, а гуляя по Эрмитажу, превращал музейных смотрительниц в кошек, чтоб насмешить Зарину и, сам того не подозревая, раз и навсегда разрешил, стоявший остро вопрос сокращения кадров в Зимнем дворце. Но все это осталось за кадром и совершенно забылось, когда они, наконец, решили жить вместе.
Все реже они выходили из дома, и все чаще выходили в даркнет (дилеры тогда уже вышли из моды). Так магию им заменил тетрагидроканабидол. Удивляться тут нечему. В Питере курят буквально все, здесь это все равно, что попить воды. Легкие наркотики стали обязательной составляющей их совместного счастья. Они могли целыми днями валяться в постели, играя в видеоигры, как первые люди – не замечая собственной наготы, не замечая вообще ничего другого, кроме друг друга. И это было хорошо, и Федор был по-настоящему счастлив, его вполне себе устраивал такой расклад. Но Вавилонская башня, выложенная коробками из под пиццы, обещавшая вырасти, если не до самого неба, то, по крайней мере, до потолка, с каждым новым днем все больше напоминала Зарине о линейности человеческого существования за пределами их доморощенного персонального рая, да и виолончель пылилась в кладовке. И так, в один из дней, она вдруг выяснила для себя, что, как бы хорошо ей не было с Федором в их раю-самострое, там можно было ходить только по кругу, а она уже исходила его вдоль и поперек и, значит, теперь ей нужно идти дальше. Поэтому, не дожидаясь, когда ей, наконец, наскучит (а это, по мнению Зарины, было бы неизбежно), Зарина решила уйти.
