– Макс, гони, гони! Да нажми ты на педаль!
– Заткнись!
Молодой мужчина сосредоточенно смотрел на вперед, пальцы крепко сжимали руль. Черный спорткар как пуля летел по ночной дороге, яркие блики фонарей отражались на его гладкой, отполированной поверхности.
Малышка с двигателем четыре литра и разгоном до ста километров в час за четыре секунды не должна была подвести. Она была идеально, совершенной.
– Макс, да, да, так, обгоняй его!
– Кит, углохни!
Парень на пассажирском месте поджал губы, подался вперед, неотрывно следя за соперником справа. Нужно было обойти белый автомобиль, который не уступал в скорости, это был вопрос престижа. Даже не денег, их было достаточно, им бросили вызов, а братья всегда его принимали.
– Черт! Макс, не угробь нас!
Пришлось резко вырулить влево, едва не задев автомобиль, ехавший впереди, раздался истошный сигнал, но, вместо того чтобы притормозить, Макс лишь прибавил скорости. Он любил тот драйв, что дарила она, когда по коже бежали мурашки, словно тысячей иголок покалывая нервы.
– А, испугался! Сопляк!
– Нет! Гони, гони, давай, он уже позади!
Оставалось всего несколько сотен метров, считанные секунды до конца выбранной трассы, когда сбоку вновь мелькнул автомобиль соперника. А впереди – неизвестно откуда взявшиеся оранжевые баки ограждения дороги.
– Ох, нихрена!
Ник круто наклонился влево, Макс успел свернуть, а вот противник – нет.
Тачка, налетев на препятствие, взмыла в воздух и, сделав переворот, с грохотом и скрежетом рухнула на асфальт.
– Да… черт, черт, черт!– Ник схватился за голову, резина оставляла длинный след, а тормозные колодки оглушали скрипом.
Все это было вчера.
Точнее, минувшей ночью на одной из оживленных трасс города, где категорически были запрещены гонки. Но золотая молодежь, выбрав для себя этот ровный участок дороги, раз за разом устраивала там соревнования на скорость.
– Вы в своем, мать вашу, уме? Вам чего не хватает в этой жизни? А я знаю чего. Ума. Мозгов вам не хватает обоим. Вы их все выветрили на своих гонках, тачках, мотоциклах, прокурили и вытрахали! И не смотри на меня так, это еще не самые обидные слова, сказанные мной!
Невысокий крепкий седовласый мужчина пятидесяти пяти лет строго смотрел на двух молодых парней. Хоть на улице и было солнечное лето, но тучи сгущались с каждым сказанным словом все больше в доме Ивана Николаевича Зорина.
– Пап, ну все живы, ничего…
– Ничего? Это, по-твоему, ничего не произошло? Никита, ты в своем уме? Человек мог погибнуть, машина превращена в груду железа, часть дороги раскурочена! И это, по-твоему, ничего?
Ивану Николаевичу хотелось, как в их детстве, снять ремень, отшлепать этих двух сорванцов, поставить в угол. Но этим сорванцам было давно не по десять лет, а гораздо больше. Ремень сейчас не поможет, поздно, нужно было раньше лупить их. Лупить и держать в ежовых рукавицах, дал он тогда слабину.
– Савельев Денис жив, но в тяжелом состоянии, в медикаментозной коме. Несколько сложных переломов, что-то там еще. А все почему? Потому что кое-кто решил показать, какой он смелый и ловкий, как хорошо научился управлять дорогой тачкой. Да, Макс? Это все о тебе?
Максим провел по волосам руками, впился взглядом своих серо-голубых глаз в отца. Да, он был прав, вышло паршиво, но Дэн сам виноват, что не справился с управлением, свою вину младший Зорин не признает никогда, слишком гордый и упрямый.
– Что ты от меня ждешь? Что я сейчас начну лить слезы? Савельев сам виноват. Нечего было строить из себя крутого.
– Виноват ты! Ты старше, должен быть умнее и мудрее, чтобы не допускать такого! Ник, вылези из телефона, когда я с вами разговариваю!
Мужчина закатал рукава рубашки, прошелся по кабинету, выглянул в сад. Там около клумбы возилась жена, Лиза просила не давить на мальчиков. Они все еще для нее мальчики – два здоровых, наглых, татуированных бугая, которые живут совсем без тормозов и без царя в голове.
