– Ну, милые мои, хорошие, дайте-ка на вас посмотреть!
– Ой!
– Мы же еще не умылись! Даже не встали! Не могли внизу сколько-то подождать?
– Внизу вас пусть друзья ждут, – дедушка усмехнулся.
Кирстен капризно заболтала в воздухе голыми ногами. Одеяло, словно огромный косматый медведь, навалилось на девушку поперек живота.
Черстин была заметно бодрее сестры. Она сидела в своей постели, обхватив руками колени, обтянутые длинной ночной рубашкой. Прядь густых русых волос с едва заметным платиновым отливом упала ей на лицо, закрыла один глаз, придавая ее облику куда большую сердитость, чем могло бы быть на самом деле.
Отец держал в руках компактную переносную видеокамеру.
– Поднимайтесь, лежебоки! – строго распорядился он. Впрочем, глаза отца сияли озорным весельем. Он переводил камеру то на одну близняшку, то на другую.
– Ну, па! Как же мы поднимемся, когда ты держишь нас на прицеле? Выйдите хотя бы! Уведи дедушку, пусть даст нам привести себя в порядок.
– А где мама? – лениво позевывая, уточнила Кирстен.
– А вот и мама, собственной персоной!
С этими словами в спальню близняшек степенно вплыла моложавая статная женщина с зелеными глазами и рыжеватыми волосами, уложенными в высокую прическу с множеством шпилек.
В руках она держала плоский поднос. На подносе вольготно раскинулся песочный пирог. Он был причудливо раскрашен розовыми и малиновыми разводами. Так на пироге проявилась выступившая сквозь рыхлое тесто начинка.
– Это с чем, мам?
Черстин встрепенулась. Кирстен потянула носом воздух.
– С вишней, – попыталась определить она.
– Может, все-таки с земляникой? – подозрительно прищурилась сестра.
– Может, и с земляникой… – согласилась Кирстен.
– Ах вы, бессовестные девочки, – укоризненно сказала мама. – А свечи вы не заметили?
– Ой!
– Точно!
Сестренки вскочили со своих постелей, растрепанные, в ночных рубашках.
– Восемнадцать или по восемнадцать на каждую?
– Восемнадцать на каждую тут не поместится, уймитесь, – ласково ответила мама. – Да и пирог слишком тонкий, свечи держаться не хотели. Сейчас мы их зажжем, а вы задуете…
– Как? Прямо сейчас? – удивилась Черстин.
– Да, а вы как думали?
– Мы думали – вечером… – поддержала сестру Кирстен, – придут друзья, принесут подарки, мы зажжем свечи, задуем…
Отец засмеялся:
– Никуда ваш торт до вечера не денется.
– Так это не он?
– Ну, конечно, нет. Это пирог на завтрак. Задуете свечи, мы его разрежем и съедим. А вечером будет самый настоящий праздничный торт. Таким образом, вы два раза задуете по восемнадцать свечек.
– Никому не будет обидно, – поддержал жену отец.
– А задувать вместе, хором?
– Ну конечно, вместе! – горячо воскликнула Черстин. – Мы ведь с тобой все делаем вместе…
Отец защелкал зажигалкой, заставляя рыжие огоньки взметнуться над тонкими, словно выточенными из слоновой кости, витыми столбиками свечей.
Дедушка неодобрительно покачал головой.
«Все делаем вместе», ох уж эта дружба, клещами девчонок не отдерешь друг от друга. А ведь давно выросли. Вот и совершеннолетие нагрянуло… А так похожи – по-прежнему и не отличишь одну от другой.
Он зажмурился, перед его мысленным взором промелькнули детские фотографии близняшек. Косички с резинками расцветки божьих коровок или аккуратно расчесанные, украшенные бантами локоны. Полосатые гольфы, измазанные мукой переднички – близняшки учились готовить, а счастливый отец запечатлевал яркие мгновения. Первые каблуки, лукавые взгляды из-под обрезанных челок. Везде, решительно везде близняшки были абсолютно одинаковыми…
– Дедушка, ты не смотришь?
Звонкий голос Кирстен бесцеремонно вторгся в неспешно текущие стариковские мысли.
– Смотрю, милая, ну что ты! Конечно, смотрю.
Девочки выстроились друг напротив друга по обе стороны пирога. Слегка потрескивая, горели свечи, тонкие витые столбики цвета слоновой кости… Кирстен решительно набрала в грудь воздуху, и Черстин последовала ее примеру.
