Её смех звенит совсем рядом. Вокруг вздымается лес безупречно чистых зеркал, в которых я не отражаюсь, а потому вижу только вложенную саму в себя бесконечность. Где-то среди этих пространств-обманок прячется озорная девчонка, чей голос я слышу, но не могу определить направление; она словно повсюду и нигде.
Я ещё чувствую тепло её руки. Оно исчезает – словно последний выдох, который только что покинул лёгкие.
Мой кулак обрушивается на ближайшее зеркало, и звон заполняет мир. Осколки разлетаются во все стороны, фальшивая беспредельность рушится на глазах. На моих руках проявляются глубокие порезы. Тяжёлые красные капли срываются вниз, на лету превращаясь в воду, которая утекает, утекает, утекает…
Впереди виднеется женский силуэт, и всё вокруг него распадается на части. Горы, леса, моря и солнце оплывают, ломаются, теряют очертания; вселенная, утратившая самую свою суть, гибнет, на глазах превращаясь в гротескное месиво форм и цветов. В этом абсурде, где ничто не в состоянии просуществовать дольше мгновения, одна Она остаётся прежней. Та, что стоит передо мной. Одна Она – яркая, отчётливая, понятная. Родная. Остров осмысленности и покоя посреди океана агонизирующего хаоса.
Она стоит спиной и ждёт, когда я снова её коснусь. Как перед тем, когда мы вместе прыгнули в пропасть, и её рука выскользнула из моей…
Я тянусь вперёд. Её плечи ссутулены, голова опущена – Она давно устала ждать. Нечто странное мерещится мне в её облике, но я тоже слишком устал без неё. Словно нас разделяет целая вечность.
Моя рука касается её пальцев – холодных, как лёд. Она оборачивается.
– Привет, безымянный, – говорит не-Лина. – Вот и ты наконец.
Её взгляд потухший, усталый, но где-то в глубине бесцветных глаз теплится огонёк интереса.
– Кто ты? – спрашиваю я, отпрянув. – Где Лина?
– Зови меня Малика, – шелестит Она с улыбкой. – Ты должен пойти со мной.
– Но я не могу, – отвечаю я, сам не зная почему.
– Ты должен. Если не ты, то другие пойдут. И это будет неправильно.
Её голос тих и приятен, его хочется слушать бесконечно. Но почему же она так холодна?..
И вдруг до меня доходит:
– Я уже видел тебя.
– И ты сбежал. Но пока не поздно – идём. Ты – ошибка, – глаза Малики наполняются сожалением.
– Я не могу пойти с тобой. Меня ждут, – невпопад бормочут мои губы.
Она понимающе улыбается.
– Я всё равно заполучу тебя, так или иначе.
– У меня нет выбора?
– Есть. И ты его сделал, – тяжкий вздох.
Её глаза на мгновение затуманиваются печалью – и снова проясняются.
– До встречи, безымянный, – её губы мимолётно касаются моих, оставив на них обжигающий холод. – Я буду ждать.
И наступает покой.
* * *
Мои уши уловили звук, по которому скучали долгое время, но я никак не мог его узнать. Отупение, овладевшее мной, достигло масштабов гениальности. Я мог слышать и дышать, но был настолько этим удивлён, что испугался. Подумал: «Это что, я всё ещё жив?!»
Но потом разум вернулся – рывком, словно с разбегу. Я вдруг осознал, что нахожусь внутри саднящего мешка с костями, побывавшего как минимум в мясорубке. И этот мешок – моё тело. Болели зубы, язык, глаза, а под веки словно песка насыпали. Желудок, скрученный в тугой комок, так и норовил выпрыгнуть наружу или хотя бы вывернуться наизнанку. Учитывая всё это, я скорее воскрес, чем проснулся. Радоваться не хватало сил, но какое же это было блаженство – слышать, как ветер шумит кронами деревьев!
Я попытался приподняться и тут же со стоном упал, потому что мир перед глазами вращался волчком. Всё, что успел захватить мой затуманенный взгляд – ночное небо и отсвет костра, потрескивающего рядом.
– Очнулся? – надо мной нависла тень. – Как себя чувствуешь?
