Её единственная и настоящая любовь.
Сказать, что дорога резко оборвалась, было нельзя. Она скорее растворилась в поросшем травой пригорке и своим неопределимым остатком, упёрлась в заросли мелколистного колючего кустарника. Дальше ничего не было. Он оглянулся назад и увидел только траву, кусты и одинокий валун. Даже если напрячь зрение и включить фантазию, определить положение отдельной колеи было невозможно. А о двух и говорить не имело смысла. Гер, конечно, не сомневался, что там, за ближайшем холмом, он найдёт чёткие следы грунтовки, той, которая привела его сюда, но возвращаться казалось пустой тратой времени. Где-то рядом наверняка есть другая. В этом месте дороги не имели смысла. Они, конечно, существовали, но существовали именно таким образом. Как вода в песке…
Гер вернулся к камню и привычно провёл ладонью по его шероховатой поверхности. Камень был тёплым и чистым. Очередной раз он удивился этой чистоте и этому теплу. Всё-таки день был ветренным и прохладным, а солнце показалось только утром на короткие несколько минут. Тем не менее, камни сразу нагрелись, и на них было очень комфортно и даже приятно сидеть.
Гер развязал мешок и достал из него обёрнутый материей бумажный пакет. Четверть хлеба, пожелтевший кусок сала и пучок зелени, которую удалось собрать прошлым вечером на заброшенном огороде. Чай. Кофе. Сахар кончился ещё неделю назад. Вина оставалось глотка на три-четыре.
«Всё по четверти», – подумал Гер. – «Всё по четверти». Он поел и сделал глоток из фляги. Прислушался. Ручья не слышно, но можно не сомневаться, он где-то рядом. Эта земля как губка. Стоит только сорвать покрытую дёрном корку, как сквозь её жирную чернь тут же проступает влага. От жажды не умрёшь…
«Если найду воду, здесь можно остановиться на ночлег» – подумал Гер. Воду он обнаружил в низине, между невысоким ивняком, но решил расстелить спальник у валуна, там было посуше. Начало темнеть, но костёр быстро украсил соседние кусты узором из танцующих световых пятен.
Эту ночь ему снилась Ванда, Кельвин и бесконечная череда дверей рабочих кабинетов в головном офисе. Он проснулся в предрассветном сумраке и долго нежился в осознании разницы между теплом, сохранённым коконом спального мешка и, хорошо ощутимой незащищённой кожей лица, предутренней прохладой.
Когда первый луч солнца коснулся валуна и сделал закрытые веки ярко розовыми Гер решил, что пришло время вставать. Было свежо, но воздух быстро нагревался, а солнце, проскочив свободный участок, уже успело спрятаться в непохожей на облака дымке.
Костер пришлось разводить заново, но сухие ветки на этой земле были так пропитаны невидимым солнцем, что вода в солдатском котелке закипала за пару минут. Больше времени уходило на попытки их наломать.
Кофе, хлеб, нераспечатанный пакет солёных сухариков. Ещё два дня. Может три. Потом только чай и кофе. Без сахара. Много-много дней. Но, скорее всего, будет ещё одна встреча…
Гер повстречал её в тот день, который в своём дневнике обозначил как вторник. Он уже неделю питался сладкими частями колосков и корешками, вкус у которых был больше похож на детское мыло или прокисший картофель, когда как. Ягод ещё не было, но Гер знал, что их вполне заменяют лепестки боярышника и бледно-розовые цветы невысоких яблонек. Чай ещё оставался и перед сном Гер баловал себя чайными смесями из еловых почек, лепестков шиповника и молодых цветов ромашки. Горький, терпкий и немного сладковатый отвар.
Когда его перестал радовать плоский живот и красивый рисунок мышц «без капельки жира», Гер понял что начал голодать. В последнюю ночь ему снилось, как он ел шницель, варёные в крутую яйца и много-много маленьких, очень маленьких хлебцев облитых чесночным соусом.
