– Пошли. – Боря потянул Варю за руку, вытаскивая из-за кухонного стола.
– Куда?
– Я покажу тебе свою любимую комнату!
– Да видела я ее уже тысячу раз, – рассмеялась Варя, шутливо упираясь.
– Нет, не видела, – замотал Борька вихрастой головой. – Я вчера там все переделал.
– С чего это вдруг?
– Сам не знаю. Ну как? – поинтересовался Боря, едва они оказались в его комнате, и горделиво сверкнул карими глазами из-под длинной челки, вечно свисающей на лоб.
У него всегда была такая чуть небрежная прическа, еще с пятого класса. И хотя Боря тогда едва замечал Варю, впрочем, как и все остальные ребята, она отлично помнит все, что было связано с ним. Вот такая странная штука – эта память: хранит в своих тайниках вещи, о которых и не подозреваешь до поры до времени, а в нужный момент берет и выплескивает их на поверхность. Иногда это хорошо, а иногда плохо. Но тут уж ничего не поделаешь, потому что ты над этим не властен.
Размышляя о свойствах памяти, Варя понятия не имела, что ее в общем-то незатейливые мысли станут ключом к нашей истории…
Варя огляделась. Борина комната действительно стала уютнее, но не за счет каких-то кардинальных перемен. Просто он передвинул диван к окну, развернув компьютерный стол вдоль другой стены, свой домашний кинотеатр и музыкальный центр поставил прямо напротив дивана, чтобы было удобнее смотреть лежа. Но была одна существенная деталь – с французских однотонных обоев теплого апельсинового оттенка исчезли многочисленные плакаты разных рок-групп и полуобнаженных голливудских кинодив. Остался только один диск для метания дротиков – Борина молодецкая забава.
– Мне нравится, – поделилась Варя своими впечатлениями от перестановки. – Так света стало больше. А то стол у окна все загораживал. Теперь к нему подойти можно. Ну а постеры-то зачем убрал? – спросила она с усмешкой.
– А, надоело! – бросил Боря.
То, что соблазнительные девицы типа Памелы Андерсон и Бритни Спирс пропали со стен, новость, конечно, замечательная: не очень-то приятно внешне неприметной девчонке находиться в таком окружении. «Что-то последнее время Боря часто стал повторять это „надоело“, – подумала Варя. – Ну ладно, надоело учиться. Я тоже с трудом дотянула до окончания десятого класса. Остался, как говорится, финишный рывок. Но сейчас-то на дворе июнь, солнышко светит, родители на психику не давят. Одним словом, живи и радуйся».
– Варь, иди ко мне, – позвал ее Боря, похлопав по дивану рукой.
Диван назывался смешно: «клик-клак», потому что у него поднимались боковинки, и тогда он приобретал форму полураскрывшейся раковины. Но сейчас диван был полностью разложен и застелен синим меховым покрывалом. На нем полулежа Боря и устроился.
Не ожидая подвоха, Варя приблизилась. В ту же секунду Боря обхватил пальцами ее запястье, потянул на себя, и девушка буквально повалилась на него. Варе даже пришлось ухватиться за его рубашку, чтобы не упасть.
– Пусти, дурачок!
– Ай-ай-ай, как невежливо! Когда просят, говорят «пожалуйста». – Боря крепко обнял Варю, словно взял в плен. – Ну, будь вежливой девочкой, скажи: «Боренька, миленький, отпусти». Тогда, может быть, и отпущу!
– Еще чего! И так справлюсь! – рассмеялась Варя и уже собралась пустить в ход практически безотказный прием – щекотку, но тут увидела выражение Борькиных карих глаз с желтыми крапинками, и ее смех мгновенно оборвался.
Казалось, они были затуманены, но вместе с тем в них горели искорки желания. А затем его губы медленно, будто в замедленной съемке, приблизились к ее губам. И Варя почувствовала, как ее захлестывает неподдельное счастье. Точно такое же ощущение она испытала, когда Боря впервые поцеловал ее. Это случилось осенью. На улице было холодно, но губы ее горели. Дыхание их смешалось, и два сердца слились в одно, забившись в едином порыве. В голове у Вари все поплыло, в какое-то мгновение она даже испугалась, что ослепла. Она смотрела широко открытыми глазами и не видела ничего, кроме мерцающих кружащихся точек. Поцелуй и сейчас вскружил ей голову, но не настолько, чтобы не заметить, как Борина рука самовольно пробралась под футболку и стала подниматься вверх.
