1
Пиво – это уже алкогольный напиток, даже в малых дозах. Но Петрову дали аванс на работе, и он захотел отметить. Просто выпить пива, кружки две-три, не больше. Поэтому он и зашёл в кафе. Просто зашёл человек в кафе по пути с работы в метро, свернул со своего пути в привлекательную дверь с огоньками и надписями.
Сидит, пьёт пиво. Настроение отличное, полный жизненный тонус. Обычное кафе. Интерьер вокруг самый обыкновенный, ничего не предвещает. Стены под дикий камень оформлены, везде массивные столы и стулья из дуба. На столах пепельницы стоят. Под кружки с пивом приносят картонные кружочки с названием пива, и оно совпадает: «Василеостровское». И на кружке переводная наклейка – «Василеостровское». Хорошо так. Атмосфера уютная.
Это и вообще было на Васильевском острове. Девушка, которая сейчас зайдёт, а пока только приближается на машине, тоже живёт на острове, на станции метро «Приморская», а его работа тоже там где-то находится, недалеко от кафе.
Сидит Петров, пьёт пиво. И вдруг входит девушка.
Всё затуманилось. Точно так же, как написал Блок в своём стихотворении, что-то про туманы. Вечер, кафе, Петербург. Заходит прекрасная незнакомка, садится за соседний столик, лицом к Петрову, щёлкает зажигалкой и закуривает тонкую сигарету из пачки.
Дым от тонкой сигареты вьётся в потолок и падает с потолка обратно на столик, изящно подёргивается в свете люстр и серебрится каким-то необыкновенным способом. Пальцы у девушки тоже тонкие и длинные, а ресницы пушистые. Неземное что-то упало в кафе с другой планеты – так ему показалось.
У Петрова сразу отвисла челюсть. Фигура, ресницы. Он сидит, так челюсть кружкой с пивом прикрывает, а девушка ему улыбается, но отвернулась. Смешно просто ей стало от его вида.
Петров отхлебнул ещё пива. А потом словно какая-то сила оторвала его от стула и бросила за столик к девушке.
– Вы позволите? – хорошо ещё, не по-французски он это сказал, потому что он не знал французский.
Сразу в нём появилась развязность и мужское обаяние. А до этого сидел спокойно, никого не трогал, пока девушка не вошла.
Так и завязался этот роман, полный поэзии, треволнений и драматических оборотов.
Девушка – здесь нужно уточнить. Девушки сейчас примерно до сорока – сорока двух лет идут. А этой было меньше. Примерно тридцать с небольшим. Но она работала в офисе, ходила на всевозможные массажи, фитнесы, в салоны красоты, поэтому не так сильно была побита временем, как моль. Выглядела, действительно. Одним словом, начали они встречаться. Петров ей сразу понравился.
Она такая вся, в сером платье, в чёрных чулках, BMW эм-третий. В этом BMW Петров пытался её склонить к оральной любви, когда они целовались на прощание. Положил ей руку на затылок и склоняет. Но она себе на уме, смекнула, что к чему. Перевела его руку себе под платье выше чулка – трогай здесь. И всё. И улыбается, сидит. Уже ты никуда не денешься, Петров, – будешь как раб лампы.
Девушку звали – Эльвира. Её отец служил в Германии и там где-то услышал такое красивое и редкое имя. А потом так назвал свою дочь, когда она родилась. Редкое имя.
Две недели она вообще ему не давала, только вертела попой и давала себя потрогать в разных местах. Это были очень долгие две недели в жизни Петрова, он тогда от эротической сублимации даже закончил в своей квартире кухонный уголок, который полгода не мог доделать. Руки у него из того места растут. Фигурно так выпилил болгаркой деревянные скамеечки под глубинку, древнерусский узор пустил по спинке с птицей. Хотел птицу с глазом, а получилась как бы голая женщина – стамеску саму так вело.
Домой приглашает его. Можно подумать – будут спать. И выставляет, когда уже метро закрыто. И улыбается.
