Знакомьтесь, Василий Трудников – умный, талантливый, симпатичный молодой человек: подойдет ко мне, к примеру, в кафе – с удовольствием пообщаюсь с ним. Не то чтобы я вступаю в коммуникацию с каждым встречным, я очень избирательна, но это никак не мешает мне общаться с людьми. Я знаю, насколько это важно.
Общительность называют чертой характера, но мне с таким определением сложно согласиться. Я убеждена, что это навык, причем не врожденный, а приобретенный, и он требует постоянной практики.
Однако Трудников не из общительных: первым ни к кому не подойдет, а если кто-то и попытается с ним заговорить, то вряд ли он будет готов к беседе. Возможности пообщаться он никогда не искал – и в этом заключалась его главная проблема. Когда ему надо было что-то сказать, все его тело очень напрягалось.
Повседневное общение давалось Трудникову, как и миллионам других людей, мягко говоря, непросто. В школе нам, увы, не прививали навыки общения и не учили искусству самопрезентации. Я тоже обучалась по постсоветской системе, которая в целом, может, и была неплоха, но явно упускала развитие коммуникативных способностей. В итоге мы получили целое поколение прекрасных специалистов, которые в состоянии справиться с профессиональными задачами любой сложности, но не способны так же легко рассказать об их решении, представить результаты своей работы публично.
Они могут быть идеальными кандидатами на хорошую вакансию, но пройти собеседование для них равно преодолению всех кругов ада. Причина – в элементарной неподготовленности. Мало кто знает, что к коммуникации надо готовиться, речевые мышцы – регулярно тренировать, а сонный голос по утрам – будить. Еще меньше тех, кто знает, как все это делать правильно, так, чтобы не навредить себе и не страдать потом от последствий сомнительных упражнений (а последствия могут быть самыми разными, иногда они крайне неприятны).
Вы замечали, как сложно заговорить после долгого молчания? Просыпаясь, Трудников молча собирается на работу. А по дороге только переписывается – ему ведь не хочется никого побеспокоить своим звонком, это уже давно считается дурным тоном. Так что сначала он напишет «Могу набрать?» или «Хотел позвонить и обсудить голосом, когда тебе удобно?». Только убедившись, что собеседник готов к звонку, он сможет себе его позволить. А пока он не получил положительного ответа и все еще едет в офис. Переписывается, листает ленту в соцсетях и даже не замечает, что любимая песня в наушниках проигрывается уже в десятый раз… Наконец, Трудников добирается до места работы и в лифте встречает коллегу – это его первая за день живая коммуникация. Свое и без того неловкое «Привет!» он произносит с напрягом. Откашливается в попытке избавиться от неприятной хрипоты в голосе, от застрявшего в горле кома и совсем не подозревает, что этим самым делает себе только хуже, еще больше раздражая связки.
Одна неудачная попытка заговорить тянет за собой другую, вместе они рождают чувство неуверенности, и Трудников проживает с ним весь оставшийся день. Словно смерть с косой, это чувство преследует его, сопровождая на всех встречах, заставляя каменеть и терять дар речи в самый неподходящий момент. Как это сказывается на результатах переговоров, вы можете догадаться и сами. Негативный опыт в общении может превратить этот процесс в нечто мучительное, отпугивающее. Поэтому неудивительно, что некоторых людей желание коммуницировать с окружающими со временем начинает покидать.
Василий Трудников тоже в какой-то момент минимизировал общение на работе. А другого у него толком и не было: все попытки поговорить с кем-то заканчивались неудачей. В женщинах он больше всего ценил утонченность и кротость, а такие не станут брать инициативу в свои руки. Вот и свидания – если ему, конечно, удавалось все устроить – оказывались первыми и последними. Он понимал: надо что-то со всем этим делать.
