«Дорогой друг!
Ты был одним из главных героев событий, послуживших основой для этой книги. Прошло много лет, но все написанное я кропотливо восстановила благодаря воспоминаниям окружающих меня наставников и друзей. Пусть же эта история будет гимном нашей нерушимой дружбы.
Сейчас ты держишь в руках свидетельство событий, напоминающих о далекой весне 1121 года.
Сегодня я ухожу и вверяю эту рукопись тебе. Я верю, что ты позаботишься о ней, как когда-то позаботился обо мне».
Из письма Цефеи к Владыке Тэлира.
* * *
Я вернусь на последнем рассвете,
Возвещая приход вечной ночи.
И в тот час три слуги меня встретят:
Извещая иных о приходе.
Слуга первый: внесет покрывало,
Он укутает ими все Луны.
И второй слуга, ступит за первым,
Уж шагая по темным дорогам.
Облачен он в кровавые робы.
Тот слуга всех страшней и безумней -
Сеет страх, разрушает мечтанья.
Имя ему – есть проклятье –
Вы зовете его тихо Мором.
Но последний, сильнейший из братьев –
Пред самым моим возвращеньем,
Входит в мир, осыпая просторы,
Серым пеплом, молчаньем и скорбью.
Понесет пред собой слуга знамя -
Темный стяг, опаленный страданьем.
С ним вернутся молитвы и страхи,
Возвратиться и боль и стенанья.
Он молчит, но он ждет воскрешенья.
Облачен слуга в алые платья –
То есть кровь, пролитая братом.
Заберет слуга реки и море,
Он наполнит их благодатью:
Вином алым, что пьет лишь безумец,
Он опоит вином тем полмира.
И ступлю я на горы уж зрячим,
Принося за собой напоследок,
Луч янтарной небесной монеты.
В тот вечер ждали метель.
Над крышами высоких домов завывал ветер, напевая колыбельную кружащим снежинкам и льду, что сковывал мостовые толстой коркой. Снежные и холодные зимы в тех краях редкость, однако эта зима порадовала ребятню и огорчила старшее поколение, которое оказалось заперто дома из-за непогоды. Ночи стали темными, непроглядными. Казалось, даже звезды потускнели и теперь были едва различимы в те редкие ночи, когда небо оставалось ясным и безоблачным. Люди на улицах встречались нечасто и оттого город казался вымершим и безжизненным.
Отважившиеся на короткую прогулку до парка или магазина спешили спрятаться от пронизывающего ветра в стенах своих домов. Все они желали скорее укрыться от протяжного воя, но тихими ночами ветер стонал, пробираясь через дымоход в гостиные и спальни. От этого воя и гула дети боялись спать одни, а чрезмерно пугливые взрослые засыпали при свете ламп.
Той ночью редкое окно горело. Все крепко спали. Одинокая фигура брела меж сугробов, едва прокладывая себе дорогу в глубоком снегу. Сложно представить причины, по которым этот человек отказался от тепла и уюта своего дома, но если бы читатель знал историю этой молодой девушки, плотно укутанной в куртку и шарф, ему стало бы известно, что лечащий врач настоятельно рекомендовал ей как можно больше гулять. Конечно, цель этих прогулок была известна девушке: он желал заставить ее уснуть, забывшись в собственной усталости и изнеможении. Однако, мог ли предположить врач, что после вечернего променада девушка была окончательно обессилена и не находила в себе сил для сна? И даже когда ей удавалось уснуть – кошмары терзали ее рассудок? Ей казалось, что она бредит и, просыпаясь от собственного крика, не разбирая границ сна и яви, бежала на кухню, где долго сидела у окна, разглядывая темные силуэты домов. Очень скоро болезнь привела ее к одиночеству. Редкий гость заходил навестить ее, но если все же кому-то из знакомых наведывался в гости, то, как правило, этот человек уходил, не застав хозяйки дома. Ведь в этот час она пряталась в темных улочках городка от кошмаров, бесцельно бродя меж старых домов.
Постепенно мир вокруг девушки пустел, но в глухом одиночестве она находила свое успокоение. Подолгу разглядывая рисунок на миниатюрных плиточках камина в гостиной, девушка ощущала, как в ней медленно угасает желание жить. Казалось, что пройдет еще несколько недель и она, подобно пламени свечи, оставит после себя лишь жалкий огарок. В безрезультатной борьбе с неизвестным недугом проходили долгие дни и недели. День за днем она ощущала истощение, которое заполняло тягучее безразличие.
