К Пегасу подбираются по-разному. Некоторые ласкают ему крылья, у других он предстаёт без крыльев, скрывая их под пальто. Что ещё он там скрывает? От женской фантазии мне понравился такой фрагмент поэтессы Налы:
…И в убыстряющемся, жарком ритме
Строчу я, как из пулемета строчки,
Выдавливаю из Пегаса рифмы
В безумном темпе стихо-дрочки.
Да! Вдохновенье брызнуло струей,
Он бьёт копытами, встал на дыбы
Я разродилась гениальною строкой:
"Мы не рабы, рабы не мы!"
Но это оказался плагиат,
Я вдохновением измазана, как дура!
Пегас довольный ускакал, вот гад!
Ну, здравствуй, твою мать, Литература.
[1]* * *
Наше общество, достигшее за последнее столетие высокого уровня саморазвития, разъедает червь самоуничтожения. Политизированный милитаризм, терроризм, подогретый религиозным фанатизмом, психическая неустойчивость роботизированной части молодёжи не может не находить отклика и в современной, в том числе молодёжной, литературе. К ней относится и поп-музыка.
В одной из литературных дискуссий на эту тему я предложил свой вариант стихотворного перевода с английского песни из жанра поп-музыки. В сделанном до меня переводе поэтесса Нала сильно усложнила текст по сравнению с оригинальным, уводя слушателя в любовные переживания. Авторская мысль в оригинале состоит не в этом, а в неприятии самоуничтожения. Уничтожения того, что дано нам Богом и Природой. Я не помню ни названия песни, ни автора и хочу привести здесь лишь понравившийся мне фрагмент своего перевода с собственным для него моим названием.
Нас Бог перекрестил, таблеток дал с аршину
А мы Ему сожгли и деньги и дома
И я тебя повёл – ты помнишь? – на вершину
Высокого холма.
Чтоб ярче был огонь, подбросила ты дров
И мы в руках ножи держали
Они были остры, как наша, б…, любовь
И ширился огонь, закрыв собой скрижали…
Я считаю, что для успешного перевода требуется знать не только язык оригинала, но и понимать разнообразные интерпретации выражений в стремлении правильно отобразить мысль автора. Вот передо мной перевод Ф. И. Тютчева стихотворения «Певец» Гёте. Стихотворение в переводе звучит слаженно для русского уха, но вольный перевод грешит множеством ляпсусов! Например, по сюжету король пригласил певца словами «Входи, старина», а Тютчев из этого ничтоже сумняшеся нарёк певца на весь сюжет старцем, да ещё и седым. Хотя у Гёте он предстаёт как „Knabe“, то есть мальчик, юноша. Этого было мало – канцлера он называет дьячком и опять ничтоже сумняшися. В последнем столбце чувственную тираду у Гёте сказал сам король, одарив юношу чашей вина, а у Тютчева этот мальчик в ранге седого старца произнёс, не спросив разрешения, собственную хвалебную речь маэстетскому окружению. Видимо, под конец работы над этим стихом чашу вина выпил сам переводчик Тютчев, да не малую.
А вот стихотворение «Рыбак» того же Гёте, но в переводе В. Жуковского, если не вникать в подробности, не вызывает особых нарекания. Ну, там исключил красивую находку Гёте о «вечной росе» и в какой-то мере заключительный эпизод вытянул по своему, заставив соблазнительницу и рыбака бежать по воде «набежавшего вала» друг к другу, вследствие чего «пропал след». Как будто на воде вообще бывает след. Но в поэзии бывает всякое. И, читая автора в оригинале, не всегда можно разобраться в существе мысли, спрятанном в плотной концентрации образов, большим мастером которой и предстаёт перед нами Гёте.
