Молочно-светлый лунный свет, жидким
серебром лежащий на блестящих, глянцевитых листьях кустарников, на
их розовых, белых как лунь, нежно-золотистых и кроваво-алых цветах.
И лишь далёкое уханье сов тревожит священную тишину ночи — да ещё
лёгкий перезвон падающих с сапфировых небес светлячков-звёзд.
Они бегут через лес, их двое — он и
она. Маленькая, побледневшая от ужаса, влажная не то от пота, не то
от лесной сырости рука женщины судорожно сжимает крепко держащую её
руку мужчины.
А за их спинами грозно, точно рык
неведомого исполинского зверя, грохочет сухой сентябрьский гром, и
в унисон с ним слышны гневные людские крики и визгливый лай
собак.
- Скорее, Даша, - не глядя на
замешкавшуюся отчего-то женщину, встревоженным голосом говорит
мужчина, - Погоня вот-вот нас настигнет.
- Я не больше не могу, Всеволод, -
усталым, срывающимся голосом отвечает ему задыхающаяся Дарья, - У
меня свело ногу.
Не говоря больше ни слова, мужчина
подхватывает её на руки - легко, будто ребёнка, и молча продолжает
свой путь, с волнением чувствуя горячее дыхание Дарьи, щекочущий
локон её тёмно-русых волос на своей щеке.
Внезапно шум погони стихает, и вновь
на лес опускается звенящая звёздами тишина. Бережно опустив Дашу на
сверкающую от росы в лунном свете траву, Всеволод садится рядом с
ней, шумно и со свистом дыша.
Голубые, с тёмными роскошными
ресницами глаза женщины глядят странно - туманно и чуть рассеянно,
точно она внезапно увидела нечто настолько чудесное, чему нет места
в житейской обыденности.
- Что такое? Что случилась, милая? -
осторожно трогая её за острое как у девочки-подростка плечико,
спрашивает Всеволод - отчего-то шёпотом, будто боясь нарушить
таинство лунной ночи.
- Смотри на кусты, - всё так же
странно блестя глазами шепчет Даша, - Они в цвету. Здесь, в этом
лесу, царит май. Между тем, ты помнишь, какой сейчас месяц?
- Сентябрь. Середина сентября, -
хриплым испуганным шёпотом отзывается Всеволод, точно осознав
внезапно нечто жуткое.
Санкт-Петербург, 2023 г.
…На какой-то миг из-за сероватых туч
выглянуло осеннее солнце, бросив робкий луч в окно аудитории. Этот
несмелый лучик заметила только я, до этого с головою погружённая в
лекцию о Тапио — финском Хозяине леса, добром седовласом старце,
занимающем особое место в Калевале.
Задумчиво прикрыв голубые глаза
длинными ненакрашенными ресницами, слушала я о поверьях охотников,
обращавшихся с заговорами к Тапио, прекрасной жене его Миэликки и
благородным детям — «лесным парням и девам» вроде Вирбуса и
Тыыникки.
И вырастал перед моим мысленным
взором бескрайний зелёный лес, полный звуков и пряных лесных
ароматов - дикой мяты, мокрых от росы лопухов и влажной, сверкающей
от дождя листвы вековых дубов, что рвутся в самое небо… Вот
пробегает через мягкую от пыли узкую тропинку лисица - и с разбегу
ныряет в мокрые заросли лопухов, видно почуяв зайца… Вот перелетает
с ветки на ветку чёрно-белая сорока - я знаю, что в славянской
мифологии эта птица была связана с нечистой силой…
Иду лесными, заросшими одуванчиками
тропками, глубоко вдыхая ароматы трав и послегрозовой свежести, а
лес шумит над моей головой, поёт на ветру терновник, издавая через
прогрызенные муравьями отверстия удивительные звуки. Навстречу мне
выходит, сияя белизной нежной кожи неземной красоты женщина с
перекинутой через плечо золотой косой…
- Хозяйка леса, - восторженно глядя
на её доброе лицо, шёпотом сказала бы я, и слегка запинаясь от
волнения, произнесла бы древний заговор: «…отвори сундук
медовый».
Но неожиданно лектор резко перешёл с
мифов о Тапио и Миэликки к польской сказке, которую мне до этого не
приходилось слышать. Ещё слегка одурманенная вызванным в моих
фантазиях образом леса, я вся превратилась в слух, впитывая сказку
подобно тому как листья после долгой засухи впитывают долгожданный
дождь:
