Сотри случайные черты – и ты увидишь: мир прекрасен!
А. Блок
Над вымыслом слезами обольюсь…
А. Пушкин
С тех пор как еще в детском саду я впервые увидел на развороте какой-то книги изображение звездного неба, вселенские просторы захватили меня, поманили ожиданием Неведомого. Повзрослев, я не посолиднел, не смирился с отсутствием чудес в обыденной жизни. Да и что понимать под словом «чудо»? Для меня это были не ковры-самолеты и джинны, а возможность видеть мир с разных точек зрения, полетать в невесомости, прикоснуться к лунной пыли, увидеть другие миры, побывать на планетах других звездных систем, встретиться с братьями по разуму, наконец. Затаив дыхание, я смотрел в кинотеатре «Солярис» Тарковского – так же, как несколькими годами раньше смотрел, не отрываясь, примитивные картинки «Туманности Андромеды»: я простодушно хотел верить (хотя и знал, что это не так), что вижу настоящий океан Соляриса, настоящую планету железной звезды…
Но фантастических фильмов было мало, и они были далеко не шедевры. Где же еще искать то, чего жаждала душа, как не в книгах? А они, к слову, не лежали так вольно, как сейчас, на прилавках магазинов и на полках библиотек. Трудно представить, что когда-то фантастикой было даже наличие фантастической книги в свободной продаже, не говоря уже о существовании отдела в книжном магазине1, где подобные книги нужно было не хватать, пока конкуренты не обошли, а выбирать, мучаясь сознанием невозможности объять необъятное. А тогда…
Чарующие названия: «Гианэя», «Туманность Андромеды», «Магелланово Облако», «Далекая Радуга», «Ветер времени», «Формула Лимфатера», «Шаги в бесконечности»… Пока все это волшебство проходило мимо, воображение рисовало немыслимо завораживающие картины, подсознание ожидало откровений о Вселенной, о мире, о времени и реке, паутине и скале…
Некоторые из упомянутых книг до сих пор остались непрочитанными, даже сейчас: многое из того, что было привлекательным прежде, эту привлекательность потеряло, теперь другие интересы, другой взгляд на вещи. Другие, прочитанные, потеряли ореол и выцвели, поблекли; третьи бережно сохраняются в памяти и время от времени перечитываются. Не всем дано понять прелесть этого глупого занятия; как заметил один читатель, любовь к фантастике сродни музыкальному слуху – или она есть, или ее нет…
К вопросу о терминах и классификациях.
С ними всегда непросто. Хорхе Луис Борхес в одной из своих фантастических рецензий на несуществующие книги2 привел пример классификации, выполненной персонажем рассказа Уилкинсом, который делил металлы на несовершенные, искусственные, отделяющиеся и естественные, а камни подразделял на обыкновенные, драгоценные, прозрачные и нерастворяющиеся, – вполне в духе опять же вымышленной китайской энциклопедии, древние страницы которой сообщают, что животные делятся на а) принадлежащих Императору, б) прирученных, в) набальзамированных, г) сосунков… – и так далее, вплоть до последнего пункта: «о) издали похожих на мух». Так и в литературных классификациях легко сбиться на подобного рода классификационный бред.
Часто можно услышать словосочетание «в жанре фантастики». Но фантастика не жанр, это прием, способ отображения действительности, базирующийся на формуле: «Что будет, если…» Поэтому, употребляя выражение «в жанре фантастики», критик имеет в виду разновидности традиционных жанров – с добавлением эпитета «фантастический» (рассказ, повесть, роман… порой даже поэма).
К слову, гурманы от литературы, считающие фантастику чем-то второсортным, как-то забывают, что фантастический прием в литературе успешно используется с древнейших времен, начиная с мифов, сказок и легенд и заканчивая… впрочем, еще ничто не закончилось, все продолжается. Другое дело, что использование упомянутого приема не всем по плечу и требует известного погружения в тему. В частности, Чингиз Айтматов попытался включить элемент космической фантастики в замечательный роман «Буранный полустанок» – и не преуспел: ткань книги не приняла чужеродный материал. И слава Богу, что это включение носило эпизодический характер и не влияло существенно на развитие действия, хотя, по замыслу, носило знаковый характер. В то же время народные мифы и легенды смотрятся в романе совершенно естественно, что подтверждает: писать нужно о том, что хорошо понимаешь. Да и восприятие фантастического элемента тоже требует некоторого когнитивного усилия.
