Вчера соседка по палате подарила мне необычный сувенир – ярко-красный цветок из бисера.
Минут десять я разглядывала алые лепестки, которые твердо держались на крепком зелёном стебле.
Внезапно я схватила ручку и дневник, куда записываю свой рацион, и начала строчить, чтобы отвлечься. Так я спрячусь от приближающегося приступа, что словно чудище растопчет остатки моей никчёмной воли. Но письмо не лучший вариант для успокоения: ручка давит на израненные пальцы, которые еще не успели зажить. Живот скрутило спазмом. Он как будто очнулся и яро запротестовал.
Я перевернула несколько страниц. Еще вчера я наугад открыла тетрадь приблизительно на середине и нарисовала то самое чудовище, что убивает меня.
Живо закрыв рисунок безобразной старухи чистыми листами, я вновь поглядела на алый цветок. Я буду писать медленно, и пальцы не станут болеть.
Итак.
Лепестки. Стебель.
Теплое июньское солнце ласковыми лучами обогрело узенькую тропинку Маковой улицы, по которой короткими шажками брела очень странная старушка с клюкой.
Вдруг она остановилась перед небольшим особняком, из окна которого доносились девичьи крики.
Улыбаясь, бабушка присела на скамеечку. Крики все не прекращалась.
Ох, и чудная это была улица! И дело не только в ее необычном названии.
По размерам она могла сравниться с немаленьким городом – чтобы проехать из одного конца на другой, нужно было сесть на электричку!
При въезде стояла очень высокая, самодельная скульптура мака, вырезанная из дерева, на которую были навешаны красные рваные тряпки (олицетворяющие алые лепестки цветка), но больше походила она на уродливое пугало. И оно (пугало) замечательно справлялось со своей задачей: немногие люди захаживали в здешние края.
С высоты птичьего полета улица с домиками, закоулками и тропинками напоминала стебель с листьями, завершавшийся лесом – цветочной чашечкой. Осенью, когда листья становились багряно-красными, название улицы полностью себя оправдывало.
Жители Маковой делились на два «лагеря»: жившие в Лепестках – богатые, и в Стебле – бедные.
И никогда маковцы, грубо говоря, «не смешивались»; пока не случилось неслыханное – в младшую дочку бедного учителя литературы влюбился наследник приличного состояния – сын известного художника.
Препятствовать счастью молодых не стали, и Татьяна – дочь учителя – стала женой художника Алексея Малеровского, который навсегда забрал девушку из нищеты Стебля в сказочные Лепестки.
Родители невесты места не находили от радости.
Но у Тани была сестра – прехорошенькая Милена. Она оказалась менее проворной и вышла замуж за обычного работягу.
Много лет прошло с тех пор.
Милена с мужем жили душа в душу, а женские крики, которые услышала старушка, издавали их дочери. Девочки были разными, как мать и тётя – сдержанная Арина и взбалмошная Леся.
– Противная, мерзкая девчонка! Читалка проклятая! – кричала Леся. Ей не понравилось, что старшая сестра заняла книгами последнюю полку в шкафу.
– Да, сестрёнка! Я много читаю! И горжусь этим! Сто раз скажу, если угодно! – Арина спокойно разбирала рюкзак, пока Леся высказывала претензии.
– И других унижаешь! Этим меряешься?! Кучка страниц, а за душой высокомерие!
– Я хоть как-то выделяюсь из серой массы!
– Ага. Мрачной физиономией и тощей фигурой.
Арина спокойно выдохнула.
– Если в человеке нет капли мозгов, он ничто! Считаешь это высокомерием?! Тогда нам не о чем говорить! Тем более, ты на днях сказала, что всё отдашь, лишь бы перебраться к тётке в Лепестки! Давай! Скатертью дорога!
Арина быстрыми шагами подошла к двери и резко распахнула.
– Вперёд, сестрёнка! – она деланно засмеялась. – Что же ты стоишь?!
Леся, сдвинув брови, хмуро глядела на сестру.
