В темноте длинных коридоров, петляющих и сворачивающих в самых немыслимых местах, в тупиках и неизведанных пространствах этажей, покрытых пылью и изъеденных грибком, послышалось жужжание и глухое потрескивание, Здание, наподобие мощной турбины, тяжело вдохнуло-выдохнуло, мглу разорвало голубым лучом, яркий искусственный свет полоснул по кабинетам и табличкам, – просочившись в наиболее отдаленные уголки, разбудил служащих, прислуживающих и подслуживающих, оживил всевозможные отделы и ведомства, единственное наружное давно не мытое Окно перелилось из мутно-фиолетового в бутылочно-осколочное… и, наконец, повсюду зажглись режущие глаз многочисленные огни.
Начался обычный трудовой день.
Просыпающиеся, зевающие, суставно-хрустно потягивающиеся чиновники одного из подразделений вяло перекладывали бумаги с места на место, сонно обменивались репликами и делились ночными впечатлениями.
– Представляете, мне снилось, что за нами есть жизнь! – оторвавшись от загроможденного бумагами стола, произнес потрепанный приказный крючок с чернильной душой и крапивным семенем на лице.
Он жизнерадостно хрустнул корешком позвоночника, выпрямился, и ворох желтых, замызганных листов, составлявших его костюм, словно крылья изготовившейся к полету птицы, нервно затрепетал. Служащий попытался воспарить, но лишь скорбно вздохнул и в который раз в своей жизни безвольно склонился над столом. Через мгновение отпрянул и закашлялся: мрачная тень упала на тушку чернильницы, внутри которой показался сочный никотиновый червь – жирный белесый окурок с солнечной каймой и остатками света «…Lights».
– Полноте, Словник, рожденный ползать – упасть не может… Радуйтесь хотя бы этому… – булькнул отечный субъект в глянцевом переливающемся костюме, восседавший за перпендикулярным столом. Выдув в потолок два кольца – одно в другое, – он перегнулся через стоящий около забитой окурками держательницы для перьев покосившийся картонный трехгранник, на котором жирным курсивом значилось: «Тезаурус. От А до Я», – сдул с него пыль, стряхнул пепел с сигареты в чернильницу Словника и выжался из-за стола.
– Все вы со своими шуточками, Тезаурус, – вознегодовал Словник. – Но ведь хочется, понимаете? Хочется.
– Здание – единственное разумное образование. Если и возможна другая жизнь, то только в другом подобном Массиве, – размеренно вышагивая по кабинету, будто ставя жирные точки, отозвался Тезаурус.
– А как же Окно? Вероятно, Оно и ведет нас в мир Иной… – не сдавался Словник.
– Окно есть фотообои. И любое кажущееся нам проявление жизни за Ним – иллюзия. Вам ли не знать, что Все, творящееся за Ним, лишь плод фантазии мастеров кутюрного цеха? – Тезаурус помедлил: – И да будет вам известно: Заоконье полностью принадлежит Зданию.
– Жаль, – огорченно молвил Словник. – Приятный, нет, я бы даже сказал, удивительный был сон. Свобода! Полет! Фантазия!
