Он встал на колени, приподнял девушку за плечи и со всей силой встряхнул: голова ее запрокинулась, рот приоткрылся, обнажив белоснежные зубы. Из уголка ее глаза выкатилась слеза, побежала к виску и исчезла в мокрых светлых волосах.
– Не плачь! – закричал он, опустил ее обратно на пологий влажный камень, схватил за запястье, прислушиваясь к пульсу, – разозлился, отбросил руку и с размаху ударил девушку по щеке, потом еще раз и еще раз. Он бил и никак не мог остановиться: голова ее от ударов моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, один глаз закрылся, другой, словно подглядывал за ним, смотрел с упреком – он снова пощупал пульс. – Прости, прости… Все. Все. Все! – зашептал он, тяжело дыша, уложил ее голову ровно, заметил на своей ладони кровь, в панике вытер руку о мох и глубоко вдохнул несколько раз, чтобы избавиться от приторного ощущения дурноты. Отпустило, лишь пальцы рук все еще неприятно немели и не слушались. Он растер ладони, помассировал пальцы, закрыл девушке глаза, смахнул прилипшие прядки волос с ее лица, аккуратно уложил ее руки вдоль тела, сел рядом и долго смотрел на луну, пока она не утонула в темной зелени сосен на противоположном скалистом берегу озера.
Оставлять девушку одну ему не хотелось, но встало солнце, разлилось по озеру кровавыми кляксами, окрасило пурпуром валуны и скалы, поманило его к себе. Он склонился над девушкой, поцеловал в холодные губы, поднялся, спустился к кромке воды и пошел солнцу навстречу, чтобы ослепнуть и навсегда погрузиться в темноту.
Глава 1
Меню для миллиардера
– Есть в старом парке темный пру-у-у-уд! Там лилии цвету-у-ут… – пел Никита Андреевич Верховцев, строя рожи своему отражению в антикварной серебряной вазе на столе.
Собирать старинные вазы было его страстью, но супруга Лиля обожала совать в бесценные раритеты всякую дрянь, например цветы лилейника. Розовые и оранжевые букеты стояли практически во всех комнатах, дом пропах лилейником. Никите даже стало казаться, что он сам провонял цветочным запахом насквозь. Верховцева это раздражало, но замечаний жене он не делал: себе дороже с ней связываться, характер у жены был не сахарный, поэтому он просто с нетерпением ожидал, когда лилейник в саду отцветет.
Отражение в вазе поморщилось, почесало нос, сменило мину с недовольной на умиротворенную.
– Все люди как люди, а я красив, как статуя Давида, – иронично заключил Никита Андреевич и провел рукой по темно-русому ежику волос.
Молодец стилист! Верховцев уже месяц как кардинально поменял имидж, но каждый раз поражался, разглядывая себя, нового, в зеркале: короткие волосы, гладковыбритые щеки, легкий загар, стильный костюм… Удачно, очень удачно все получилось. Деловой партнер, итальянец, старый пердун, ради которого, собственно, и произошло это преображение, был консервативен, как православная церковь. Поэтому Верховцев, поддавшись на уговоры лучшего друга и советчика Илюши Шахновского, решился на подобную авантюру. Выхода не было – желанная миллионная сделка из-за любого пустяка могла сорваться. Судя по досье, будущий иностранный партнер являлся не просто образцом консерватизма, но вдобавок имел еще и репутацию сноба и капризного самодура. К тому же намедни Никите Андреевичу тридцать девять лет стукнуло, не мальчик уже – шляться в рваных джинсах, косухе и с косичкой на голове, как образно выражалась жена Лиля, дергая его за волосы, собранные в хвост. Результат работы стилиста превзошел все ожидания, Верховцев остался доволен донельзя. Одно огорчало: супруге прошлый имидж Никиты нравился больше, в особенности когда он усаживался на свой любимый «Харлей Деэвидсон». Были времена, когда Верховцев выезжал на своем железном коне практически каждую ночь, регулярно. На байк Лилечка и попалась, как рыбка на крючок с аппетитной наживкой, а затем он добил ее окончательно золотым «Порше» и «казаками» из кожи аллигатора. Никита всегда знал, как произвести на девушку впечатление.
