Тыр-пыр и Танечка
В то время я жил с хозяином Тони в небольшом домике на окраине города. Домик состоял из двух комнат, кухни и ванной. Я немного страдал от места проживания, так как был уверен, что с моей родословной я заслуживал хоромы побольше. Но такова судьба моя видно…
Я – дворцовая такса в пятом поколении и, на тебе, – попал в руки не к герцогу, не к князю, а к инженеру Антону Сергеевичу Перцову. Тони – тучный, громкий, но добрейшей души человек – жил один. Хозяин моей матери, герцог Игнат Викторович Заленев, подарил меня Антону за безупречно выполненную работу. Тони и дома был аккуратен. Маленькие окна украшали белые льняные шторы, на кремовом диване в позиции «смирно» стояли коричневые подушки, на полу расположился кофейного цвета ковер. В доме царила чистота. И я, такса с родословной, эту чистоту уничтожал. А все потому, что Тони назвал меня Тыр-пыром. Ну, сами подумайте, как можно жить с именем Тыр-пыр Вениамин Вилан Вольф Вальдемар V. Я сопротивлялся как мог.
– Ничего, Тыр-пыр, мы подружимся, вот увидишь, – Тони спокойно убирал за мной рваные тряпки, перья и опрокинутые вазоны. В такие минуты я прятался под кроватью в спальне на всякий случай, чтобы не схлопотать.
Жили мы так года полтора. Со временем я перестал дебоширить, и имя мое уже не казалось мне таким ужасным. Тони я полюбил всей своей собачьей душой. Мне нравилось залезать к нему на колени, растягивать и без того длинное тело, упираться мордой в мягкое пузо и слушать, как он переворачивает страницы очередной книги.
Танечка появилась в нашей жизни внезапно. Зимним вечером она позвонила в дверь. Я помню, что содрогнулся, словно предчувствовал что-то нехорошее. Антон поднялся с дивана, вышел в коридор, мельком глянул в зеркало, висевшее возле гардероба, подошел к двери и посмотрел в глазок. Все это время я путался у Тони под ногами.
– Это Татьяна Юрьевна, – с ужасом прошептал Тони, глядя на меня. Он снова посмотрел в глазок. Я чувствовал, что с этого момента жизнь моя изменится. То ли от страха, то ли от неизвестности я поджал хвост.
Тони отошел от двери, поправил рыжие кудрявые волосы, застегнул верхнюю пуговицу клетчатой рубашки, смахнул капли пота со лба. Неожиданно он поднял указательный палец правой руки вверх, посмотрел мне в глаза и пробасил:
– Ну, Тыр-пыр, не подведи!
Я замер.
В дверь снова позвонили. Антон вздрогнул и повернул ключ в замочной скважине.
– Антон Сергеевич, добрый день, – Татьяна Юрьевна часто дышала, – я вас не отвлекаю? Простите, очень важное дело. Мне вас Игнат Викторович порекомендовал.
Тони не двигался. Татьяна Юрьевна немного надавила на дверь:
– Можно я войду? Неудобно на лестничной площадке.
– Конечно, – очнулся Тони, – простите. Проходите. Я вас помню. То есть я видел вас там, у Игната Викторовича. Я Тыр-пыра забирал.
Татьяна Юрьевна поморщилась и вошла в коридор. Я думаю, что имя мое ей не понравилось, да и коридор тоже не приглянулся. Прижав сумочку к груди, Татьяна Юрьевна продолжила:
– Понимаете…
Антон перебил:
– А давайте чаю? Я быстро приготовлю, чайник уже на плите.
«Нечего суетиться. Пусть спрашивает, чего ей надо, и убирается. Чаю ей еще. Вся воняет непонятным веществом».
– Простите. Так чаю?
Татьяна Юрьевна сжалась:
– Хорошо. Чаю, так чаю.
– Ну вот и славно. Тыр-пыр, на место!
«Чего?», – я уставился на хозяина, но сразу понял, что шансов у меня мало. Рявкнул на всякий случай в сторону Татьяны Юрьевны и скрылся под диваном. Оттуда я мог наблюдать за ними обоими.
Сначала я уставился на хозяина. «Что это с ним? Носится с чайником, словно это не Татьяна Юрьевна, а принцесса на горошине. Подумаешь, тоже мне красавицу нашел, – потом я перевел взгляд на Татьяну Юрьевну. Она внимательно наблюдала за Антоном. Время от времени покусывала нижнюю губу и кивала головой, если Тони что-то спрашивал. – Руки у нее красивые, с этим не поспоришь. Ногти накрашены кремовым лаком в цвет нашего дивана, – мне понравилось, что руки она сложила на коленях – я не люблю, когда ими мотают туда-сюда. Я заметил, когда Тони смотрел на нее в упор, Татьяна Юрьевна стеснялась и поправляла темно-русые волосы. – Стесняется. Вот и правильно. И вообще не надо было приходить. Ходят тут всякие». Я отвернулся и засопел.
