Часть 1. О сонетах и Шекспире
Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам…
В. Шекспир
Врать плохо.
Врать самому себе – последнее дело.
Не получался из Витьки поэт.
Слова текли легко, совсем было уже соединялись в строчку, но неожиданно разбегались в стороны и прятались, забиваясь в углы экрана, образы таяли, не успевая лечь в строфу. Сонет не желал сочиняться. Хотелось скатать плоский экранчик новенького раиза (раиз – развивающийся и замкнутый на владельце тонкий планшет со множеством функций) и стукнуть им об стол, но было жаль испортить опытный образец, присланный мамой из лаборатории, недавно открытой в лунном кратере Герцшпрунг.
Витька немилосердно дёргал тёмно-русую прядь, грыз перо, изнывал и мучился. Звёзды, слёзы, лунные лучи и поцелуи – все эти традиционные образы любовного томления и страсти нежной не желали выстраиваться в осмысленное произведение.
Оказалось, выучить строение сонета, разобраться, как подбирать рифмы, придумать множество метафор, о которых никогда не забывал мастер наш великий Вильям уважаемый Шекспир, было недостаточно, чтобы написать блистательный сонет.
«Ромашка, Ромашка, лучше бы ты обожала стихи Пушкина», – думал Витька, представляя светлые кудряшки и синие глаза Маргариты Синаевой, студентки второго курса биофакультета, самой красивой девушки из его группы номер двадцать один.
Ромашка была немного похожа на Наталью Гончарову воздушностью, неземным изяществом, узкими глазами, а светлые завитки волос на тонкой шее были точь-в-точь, как у Гончаровой.
Ради Ромашки он ввязался в конкурс сонетов, ради неё мечтал получить первый приз. Она восхитится им, и тогда…
Но сейчас это ему не светило.
– Пик, – Витька глянул во всевидящее око искина, – ты бы, брат, показал мне их, а… для настроения.
Пик понятливо мигнул зелёным огоньком: перед Витькой появилась Ромашка, как живая, и Шекспир. Симпатичный длинноволосый поэт с умным взглядом, вдохновенным видом, с пером в руке и серьгой в ухе.
