Музыка церковная, слова народные.
Вы правы, не стоит это выносить наружу. Это боится света. Но оно должно быть на свету. Если не знать, что в лодке дыра, то и утонуть совсем несложно. Лучше бы дырку-то заткнуть.
Я знаю, что некоторые обвинять меня в том, что я пишу всякую дрянь про церковь. Эти люди не понимают, что всякая дрянь уже давно поселилась в церкви, в церкви понимаемой, как организация. В которой, к сожалению, есть место всякой дряни. И цель этого произведения попытаться доступными методами если не освободить церковь от дряни, то хотя бы выявить ее для уборщиков.
Но найдутся и такие, которые назовут меня лакировщиком действительности. Это те, кто в реальности столкнулись со всякой дрянью. И многие из них не выдержали и покинули церковную ограду или, увы, сами стали такой дрянью.
Я не придерживаюсь документальной точности, многие образы собирательные, но все они из жизни. Хочу еще сказать в свое оправдание, что все виды оружия уже испробованы. Им кажется, что они всесильны и ничто им не угрожает. Что им должно повиноваться все, даже и стихии. И все это только по принадлежности к власти, по хиротонии или просто приближенности к архиереям. Что они уже святы, потому что по преемству дана им власть делать, что угодно, и все сделанное будет свято. И, разумеется, нет оружия, которым с ними можно воевать, только бы власть мирская, пусть даже разбойничая, благоволила. Но они ошибаются: осталось маленькое копье, которым можно наносить удары по бумаге, страшное оружие на все время – перо. Остался смех, который, как известно, побеждает все. Они думают: «После нас хоть потоп – дайте нам сегодня насладиться властью». Они не думают о том, что отталкивают людей от церкви своими мерзостями. Они опустошат ее и потом тихо отойдут в сторону или в тот мир, в существование которого они никогда не верили или с семинарских лет забыли эту веру. Нам же оставят руины, потому что построенные ими карточный домик рассыплется при слабом дуновении мира сего. Те, что помоложе предусмотрели это и построили себе хоромы со всевозможными защитами и охранами. Но не бойся читатель, и в руинах можно жить, если построить кущи с Божьей помощью. О кущах в действительности и есть это произведение.
Если кто-то узнает себя в героях произведения и вспомнит, что он также работал в подобном отделе, то пусть не верит своим глазам, это написано не про него. И главное пусть никому не говорит: герои этой повести настолько типичны, что невозможно с уверенностью отнести их к каким-то конкретным лицам.
Раннее осеннее утро тихо пробиралось по улицам. Тишина была нарушено звоном упавшего бокала. Вернее, стакана. Это о. Андрей упал лицом в салат, при этом рука его инстинктивно выпустила недопитый бокал. Но бокал тогда не разбился. Это главное не действующее и не лицо погибнет через пару часов во время второй попытки и положит начало самому серьезному действию. Да еще сторож Матвеич похрапывал в своей каморке на старом продавленном диване, подаренном одной благодетельницей. Все же остальное было тихо и неподвижно, даже покосившаяся вывеска над дверью: «Социальный отдел церковного сотрудничества». Утро склонно к размышлениям, но и оно не способно угадать смысл этого названия, потому что его нет. Но, впрочем, если долго искать, его все же можно найти: он в открытости всем видам взаимодействия со всеми.
Пока о. Андрей лежит в салате, надо рассказать об этом лице, заслуживающем самого внимательного рассмотрения. Длинные светлые волосы свидетельствуют о его следовании традициям. Падение лицом в салат, тысячу раз отработанное, – следствие его двухгодичного запоя. Этакая ежедневная гимнастика. Сегодня этот прыжок вполне законен: наступил день, когда ему не нужно служить – вот можно и отсидеться. Его широкую грудь, спрятанную сегодня в подрясник, некогда украшали советские и российские ордена. Он участник всех конфликтов, горячих точек и прочих неприятностей, решивший, в конце концов, посвятить свою жизнь Богу. И на этом-то пути его поджидает снайпер, не поймавший его на мушку в прежней жизни, сейчас же имеющий большие шансы на успех. Про этого человека можно сказать, что если бы он перестал пить, то такое бы произошло… впрочем, оно и произошло, но об этом позже. Не трудно понять, что из-за значимости этого человека есть люди, заботящиеся о его большом и требовательном горле.
