Полковник Дедов накинул на плечи предложенный халат и не удержался, спросил прямо:
–– Скажите, доктор, сколько времени уйдет на полное восстановление памяти? Полгода? Год?
–– Трудный вопрос… На него вам никто точно не ответит. У вашего коллеги частичная амнезия – это совершенно определенно, а прогнозировать время реабилитации я не берусь. Это зависит от многих обстоятельств, но мы делаем все возможное, что в наших силах.
Заведующий отделением взглянул на встревоженное лицо полковника и оптимистично добавил:
–– Послушайте, Александр Михайлович, вашему майору феноменально повезло, ведь каждое из трех ранений могло быть смертельным. Он находился буквально на волоске от смерти… А с частичной потерей памяти жить можно. Конечно, он будет испытывать от этого определенный дискомфорт и вряд ли скоро сможет вернуться на службу, но и отчаиваться не следует. К тому же он помнит немало. Думаю, что со временем восстановится все… Марьин – достаточно молодой и сильный мужчина, чтобы найти себе иное занятие.
–– К сожалению, это будет сделать непросто, – тихо сказал Дедов.
–– Почему же?
–– Он не мыслит своей жизни без нашей службы. Да другого и не умеет.
–– Ничего, научится… Ну, ладно, мне нужно идти. Не забудьте, что не больше десяти минут. Он ещё слаб, а перенапряжение – вредно.
–– Да–да, я помню, доктор. Спасибо.
Полковник Дедов зашел в палату – всё в ней сверкало чистотой, белизной и стерильностью – и осторожно закрыл за собой дверь, стараясь не беспокоить единственного пациента, лежащего в полудреме на кровати. Рядом мигала разноцветными глазками индикаторов стойка с какими–то хитроумными медицинскими приборами, а по экрану монитора бежали змеи графиков.
Полковник, присев на стул, с минуту задумчиво рассматривал бледное и осунувшееся лицо раненого, голова и шея которого были забинтованы. Тот приоткрыл глаза, и Дедов спросил:
–– Ну как ты, Максим?
–– Ничего, сплю все время… Голова кружится… А так – терпимо.
–– Доктор сказал, что дело идет на поправку. Вот разрешил поговорить с тобой. Недолго. Ты сможешь?
–– Да, Александр Михайлович, смогу… – полушёпотом ответил Марьин.
Помолчав, Дедов ободряюще улыбнулся:
–– Ничего, Максим, все будет в порядке, держись… Там в вестибюле твои ребята дожидаются, но пока разрешили только мне. В другой раз придем все.
–– Спасибо.
–– Максим, ты помнишь, что с тобой случилось? – осторожно спросил Дедов, внимательно взглянув на него.
–– Смутно… кусками… Кажется, я ехал куда–то на своей машине… Помню, там было много людей… Лестница, я иду вниз… Потом какой–то тощий парень. Он украдкой смотрел на меня, но я заметил… Я что–то взял…
–– Что взял, Максим? Пакет, портфель, коробку?.. – насторожился Дедов.
–– Не помню… Что–то небольшое… в пакете. Может, книгу…
–– Ну хорошо, а место? Место не припомнишь, где это было?
–– Нет, смутно… Кажется, рядом был лес, много людей, все куда–то спешат…
–– Может быть, автовокзал?
–– Возможно… Скорее всего – там.
–– Значит, ты взял сверток на автовокзале… в камере хранения? – закрепил результат Дедов.
–– Да–да, точно… Теперь я помню это. Тогда мне ещё показалось, что тот, худой, наблюдал за мной, когда я доставал сверток из ячейки… Но за мной не пошёл, – слегка волнуясь, сказал Марьин.
–– Должно быть, вел не один. Просто передал эстафету следующему. Максим, тебя нашли около семи утра в машине на перекрестке Зелёной и Спортивной… Вспомни, как все произошло? Тебя наверняка вели и на машине.
Марьин закрыл веки, пытаясь мысленно восстановить трагические для себя события, но перед глазами мелькали отдельные кадры, словно кто–то основательно поработал ножницами, вырезав целые куски из его памяти. От напряжения на лбу выступили крошечные капельки пота…
