1500 год. Территория современной Восточной Сибири.
Шумит майский ветерок вершинами вековых елей, смотрят с тёмного неба на грешную землю звёзды, в костре потрескивают сухие, корявые сучья. Зловеще играют отблески пламени в чёрных слезящихся глазах, пожилого охотника. Погруженный в раздумья, он сидит у костра без движения, течёт весенним ручьём время, слабеет пламя костра. Старик бросает в огонь пучок сухих веток, на вытянутой костлявой руке, кровавой каплей вспыхивает драгоценный персидский камень, сползает с плеча грубая шерстеная накидка, как чешую диковинной рыбы обнажая дорогую кольчугу, яркий свет заливает поляну. Охотник, хозяин окрестных земель татарский князёк Чепагир, добычу считая, хищным взором обводит поляну. Пять тел. Не один, не сбежал кара халк1? Яд смертельный варил Гогэн Хэйгэн. Чёрный шаман, сын шайтана Гогэн Хэйгэн, отправился прошлой зимой в нижний мир, ушел, и разрешения у хозяина не спросил. При мысли о шамане, князёк злобно скрипнул остатками зубов, однако это ещё как посмотреть кто, кому хозяином был? Шаман с диковинным для здешних мест именем Гогэн Хэйгэн, появился во владениях Чепагира, пять лет назад.
Весной это было, после усобицы с соседским князьком Кучей, лежал в своей юрте сокрушенный, покрытый гниющими ранами, умирающий Чепагир, крики и вопли страдальца, разносились далеко за пределы улуса, наводя тягостную тоску на его обитателей.
– Хозяин, он пришел!
Пред смертным одром князя, стоял верный сотник Саиткул.
– О, раб презренный.
Ослабевшей рукой, князь потянулся за плёткой, но силы покинули его, вздохнув с сожалением, что пред дальней дорогой в мир предков, нет сил от мутузить почувствовавшего вольницу сотника, Чепагир прикрыл тяжелые веки. Юрта наполнилась запахом доселе неведомых благовоний, тихим звоном серебряных колокольчиков, боль покинула избитое тело. Ухожу, улыбнувшись, подумал князь и открыл глаза навстречу неизвестному.
Неизвестное, косматое, оскалившись гнилыми зубами, смотрело огромными зелёными глазами сверху вниз на князя.
– Шайтан!
Дикий вопль, потряс округу. Разогнувшись и отойдя от постели князя, шаман принялся выкладывать из заплечной сумы на ковер ритуальные предметы. На удивление Саиткула который по распоряжению пришельца оживил угасающий очаг, предметов камлания было немного. Серебряная чаша, маленький кривой нож, пять тонких размером с ладонь покрытых письменами серебряных пластинок и узкая полоса белёной ткани. Все движения шамана сопровождались мелодичным перезвоном серебряных колокольчиков. Саиткул понял, колокольчики вшиты в одежду шамана. Одежда, сотник презрительно скривил рот, таких лохмотьев в улусе, пастухи рабы и те не носят. Копна стоявших торчком чёрных с проседью волос качнулась, и пара огромных источающих холодный зелёный свет глаз, встретилась с глазами сотника. С трёх лет в седле, не знавший страха иначе не бывать бы ему сотником, Саиткул, оцепенел. Неведомый ужас, ледяной водой растёкся по телу, заполнив собой всё, что было сотником Саиткулом.
– Хо – ывды, чулем…
Пробормотав непонятные слова, пришлый шаман опустил голову и принялся раскладывать на ковре серебряные пластинки. Наваждение схлынуло, Саиткул облегчённо вздохнул, он был прежним храбрым воином, готовым исполнить любой приказ хозяина. Хозяина? Бросив взгляд на княжеское ложе, Саиткул вдруг ясно осознал, с того момента как посмотрел в глаза шамана, он стал рабом раба! Всю ночь продолжалось камланье, принеся холодной родниковой воды, сотник покинул юрту, обнажив кривую саблю, он встал в трёх шагах от входа, имея приказ шамана, изрубить в куски любого, кто посмеет приблизиться к месту таинства. Налив пол чаши воды, Гогэн Хэйгэн снял свои лохмотья, по пояс голый оставшись в одних кожаных штанах, опоясался белой тканью и сел на ковер. Пред ним лежали серебряные пластинки, чуть поодаль стояла чаша с водой, по правую руку, лежал кривой с костяной рукояткой нож. Положив руки на колени, шаман на неведомом языке стал монотонно бормотать заклинания. Закончив чтение, он поднёс к груди зажатый в правой руке нож. Тощая, впалая грудь Гогэн Хэйгэна была покрыта множеством резаных шрамов, сделав надрез, шаман взял в левую руку чашу с водой и поднёс к ране. Кровь, влага жизни и смерти заструилась по лезвию в чашу. Наполнив чашу, шаман ослабил на поясе узел, подняв повязку выше он, туго перетянул грудь. Перевернул пластинки, и направился к смертному одру. Бормоча заклинания, Гогэн Хэйгэн окропил тело князя, заговорённой на крови водой. Вернувшись на прежнее место, обессиленный шаман слёг на ковер, всё было кончено. Спустя три дня, несостоявшийся знатный покойник князёк Чепагир, прогуливался по родному улусу с плёткой в руках, наводя порядок.
