Голубая вода появилась в этом богом забытом таёжном озере внезапно. Первым её действие ощутил на себе одинокий самец марала, который забрёл в это озеро, спасаясь от волков. Его правый бок был разодран почти наполовину острыми волчьими клыками, на губах при каждом тяжёлом вздохе показывалась розовая пена, и волки уже считали марала своей добычей.
Удобно расположившись на высоком, почти отвесном, берегу, положив тяжёлые головы на передние лапы, они ждали. Смотрели, как марал заходит всё глубже и глубже в озеро.
Вода вокруг марала побурела от крови, в некоторых местах рёбра выступили наружу и теперь при каждом вздохе марала они, подобно какой-то ужасной гигантской фисгармонии раздувались. Раздувались и снова опадали.
Марал забрёл в это озеро умирать. Его некогда могучая шея уже не могла держать статную, красивую голову, увенчанную тяжёлой короной рогов. Ещё немного и копыта марала потеряют и эту последнюю опору. Волки, высунув свои розовые языки между зубов, терпеливо ждали.
Голубая вода коснулась истерзанного бока марала неожиданно, и он поплыл. От недоумения и досады волки завыли и стали бегать по берегу. Наконец, один из них, самый крупный, по-видимому, вожак стаи вошёл в воду, за ним с громким воем бросилось и вся стая.
Вожак стаи, подняв свою крупную красивую голову, изо всех сил работал лапами, но марал всё равно уходил. Это взбесило волка. Потеряв всякую осторожность, глотнув два раза уже начинающей студенеть октябрьской воды, он, распушив свой большой красивый хвост, бешено заработал лапами.
Вот, наконец, и спасительное дно. Громко всхрапнув, марал оттолкнулся от скользкой, обросшей тиной гальки и начал выходить на берег. За ним, отряхиваясь от воды и клацая зубами, начали торопливо выбегать волки.
Преследование утомило волков, к тому же они знали, что марал смертельно ранен.
Вожак стада, даже не выбирая позицию для атаки, взвился в воздух. Тяжёлый смачный удар марала раздробил ему весь позвоночник от шеи до крестца. Жалобно и протяжно воя, вожак стада перевернулся на спину и затих. Несколько мгновений волки недоуменно смотрели на него своими умными зелёными глазами, а затем, не сговариваясь, бросились врассыпную.
Там его и нашёл с большими остекленевшими глазами уже полу запорошенного жёлтой вялой листвой местный охотник Алексей. Алексею нездоровилось. Бродя за белкой, которая в этих заповедных местах ещё встречалась, он провалился в болото. Болото было небольшое, так, здоровая лужа, наполовину заполненная водой и грязью. Но правая нога Алексея в нём застряла глубоко, и он чуть было не потерял сапог, пока выбирался из него.
Сразу, как только выбрался из болота, он развёл небольшой костёр, но неожиданно налетел крупный дождь. Его большие холодные капли вмиг с шипением затушили чёрные головешки и Алексей, проклиная так некстати изменившуюся погоду, с ворчанием залез под большую ель.
Ель была старая, и под ней было тепло и сухо. «Ничего, – глядя на крупные летящие капли, рассуждал Алексей, – скоро дождь кончится, и он вновь выйдет на охоту, тем более незаметные постороннему охотничьи следы указывали на соболя «барина», как почтительно величали его в тайге.
Но как назло из гнилого угла, надвинулся дождь не дождь, а так, мелкий противный сеянец, мелкая водяная мошкара, которая больно жалила и проникала во все поры тела Алексея. Весь воздух вдруг сделался сырым и холодным, и больным лёгким Алексея ещё труднее стало дышать.
Дождь сеял уже четвёртые сутки, ель намокла, и теперь с её отяжелевшей влажной хвои с неожиданным шумом, так пугавшим Алексея, срывались тяжёлые холодные шапки воды. Одна из них попала Алексею за шиворот, и Алексей окончательно захворал.
