– Запомни, Энджел – за порогом этой комнаты тебя ждет океан фальши, кишащий злобными фуриями, чьим зубам позавидуют самые страшные чудовища глубин. Каждая улыбка – ложь, ласковый взгляд прячет злой интерес, жаждущий грязи, а под шелком и бархатом – острые когти, и если ты попадешься…
Холодок пробежался по обнаженным плечам и рухнул ледяным камешком на дно желудка. Энджел нервно сглотнула.
–…если попадешься, все эти милые леди и джентльмены разорвут тебя на части, а останки втопчут в грязь общественного порицания! О, и ради Создателя, подбородок выше на дюйм.
Голова дернулась вверх.
Свет множества свечей резал глаза до слез, или это она устала смотреть в зеркало, пока служанка наряжала ее, как куклу?
Кукла и есть. Светлая, воздушная, нежная и… неживая. Слегка прикусив губу, Энджел тут же испуганно поправилась – нельзя так делать. Глупая привычка, от которой стоило бы давно избавиться – теперь ей не позволены даже маленькие слабости.
Молчаливая горничная поправила шлейф цвета слоновой кости. За все время пребывания в гостевых покоях девушка и слова не произнесла. Однажды Энджел слышала, что государь наказывает провинившихся амулетом безмолвия…
– Все готово. Будут ли указания, госпожа?
… но только не эту.
– Нет, – ответили за спиной. Энджел краем глаза увидела лёгкий взмах унизанной браслетами кисти. У нее тоже были похожие когда-то. Широкое серебряное кружево, искрящееся голубыми бриллиантами. Он дарил…
– Энджел, не смей кусать губы! До крови! Ну что за девчонка?!
– Простите, – прошептала, стараясь незаметно слизнуть солоноватую капельку.
Нельзя думать. Воскрешать в воспоминаниях то, что, как дурная привычка, должно остаться в прошлом. Отплакала ведь свое. Сколько ночей кропила слезами белоснежные наволочки, поскуливая от раздиравшей на части боли. Затыкала уши, пытаясь избавиться от эха злых слов, изодравших душу в кровавые лоскуты. «Нищенка… Годная только раздвигать ноги…»
От резкого поворота звякнули заколки.
– Я готова, миссис.
Женщина перед ней склонила точечную голову, осматривая с ног до головы. Цепкий взгляд пробежался по беззащитной шее, и умеренно открытому декольте. Кокетливая ложбинка была подчёркнута складками кремового шелка. Лёгкий корсет не стеснял талию, а второй подъюбник и вовсе отсутствовал: новая блажь столицы – безразмерно пышные юбки уступили место элегантной естественности. Раньше такое носили разве что простолюдинки, которым ворох материи – лишняя обуза, но мода – дама весьма непредсказуемая.
– Годится, – кивнула ее строгая наставница.
Ещё одна привычка – поправить нарочно небрежные локоны – зудела на кончиках пальцев, но Энджел заставила себя не двигаться, пока женщина осматривала и свой наряд.
Винный бархат прекрасно освежал и без того моложавое лицо, пряча десяток лет. Посторонний мог бы принять их за мать и дочь…
– Пора, Энджел.
Девушка подошла и встала ровно в пол локте от сопровождающей. Пальцы едва заметно стиснули ручку веера. Хорошо, что юбка надежно скрывает дрожащие колени.
Первый шаг в сторону выхода дался едва ли проще, чем шаг к плахе, но не идти нельзя.
– Один вечер, Энджел, – голос наставницы зазвучал мягче. – Подобными мероприятиями нельзя пренебрегать.
О да, королевское приглашение не бросишь в камин. Несколько завитушек на тонком листе бумаги, и вот подол платья скользит по мраморным коридорам дворца.
Великолепная роскошь. Сводчатые потолки украшены хрустальными люстрами, где каждая свеча – сверкающий сосуд магического света, стены обиты гобеленами тончайшей вышивки – лучшие мастерицы королевства трудились над огромными полотнами, создавая прелестнейшие картины. Юных нимф, играющих среди цветов и деревьев, белоснежные паруса и брызги моря – тронь, и на пальцах останутся прозрачные капли… Красиво! Но ни одно полотно не привлекало взгляд.
