роман
Отдельной книгой опубликован в 2002 г. издательством «Вече»
Я посмотрел в окно и подумал, что терпеть не могу осень. Хотя на сей раз она ни чем не отличалась от всех других вместе взятых. Те же грязные лужи. Те же почерневшие листья. Та же туманная завеса из мелкого дождя… Я терпеть не мог осень. Если бы я был поэт, или художник, или, на крайний случай, оставался артистом. Тогда, возможно, к осени я относился бы по-другому. Но от профессии у меня сохранилась разве что внешность – черные жгучие глаза и элпачиновская улыбка. Вот, пожалуй, и все.
Впрочем, с той же долей ненависти я терпеть не мог и свое прошлое. В нем тоже было много грязи, почерневших листьев и дождливого тумана. Мое прошлое всегда ассоциировалось с осенью. В моем прошлом была сплошная осень и сплошной туман. Поэтому мне его не за что было любить. Прошлое и осень слились воедино.
Но нельзя отрицать, что и осень, и прошлое мне подарило друзей. А их из своей жизни я не мог вычеркнуть.
Вано. Лысый беззубый парень с квадратной челюстью и добрыми глазами. Мой товарищ и коллега. В прошлом – сыщик на государственной службе. И ныне – тоже сыщик, но частный. Именно с ним мы вошли в дело. И организовали детективное агентство (благодаря моим деньгам, оставшимся мне в наследство). Именно с ним мы не раз рисковали жизнью и отмечали этот риск. После того, как оставались живы.
Вася. Милая девушка. Остроносенькая, как лисичка. Умненькая и проницательная. Когда-то безумно влюбленная в меня. А нынче – не очень. Мы с ней расстались по обоюдному согласию. Как влюбленные. Но не как друзья. Мы решили предоставить друг другу свободу. И сочли это правильным. Вася вновь занялась карьерой танцовщицы. И только иногда, от случая к случаю, питая ко мне самые добрые чувства, добровольно помогала нашему агентству. Чем я был полностью удовлетворен. Я тоже ценил свободу. Поскольку узы брака меня пугали. После того, как моя жена оказалась и преступницей, и сумасшедшей. Я решил некоторое время не рисковать. И нисколечко не жалел о своем выборе.
Сегодня я вглядывался в дождливое окно, думая в который раз, что терпеть не могу осень. И не печалясь о том. Что она меня не любила взаимно. Единственное, о чем я жалел – это о том. Что осень нагрянула внезапно. В середине лета. Хотя не имела на это права. Но разве я имел права думать о том, что ее не люблю? Ведь моя нелюбовь фактически незаконна. Хотя потому, что осень вступает в свои права по праву. И я на эти права не имел права посягать…
И вдруг мне пришла в голову мысль – а почему бы и нет? А еще я подумал. Что все лето пахал, как проклятый. Что все лето копался в грязи, хотя было совсем сухое лето. Что все лето надо мной сгущались грозовые тучи. Хотя ни раз не хлынул дождь, а грозой и не пахло. Разве теперь я не имею права обмануть осень. И хоть на пару недель отодвинуть ее? И если она меня не любит настолько же, насколько и я ее. Она меня поймет и простит. Как я всегда прощаю ее за то, что она наступает…
По этому случаю и в связи с этой гениальной идеей. Которая пришла ко мне впервые за все последние месяцы. Я и вызвал своего давнего и проверенного товарища Вано. Впрочем, вызвать его было не трудно. У нас не было секретарши. Но у нас было два кабинета на первом этаже четырехэтажного дома старой постройки. И я, находясь в двух с половиной метрах от Вано, не замедлил ему позвонить. И заявить серьезным деловым тоном.
– Товарищ Зеленцов, я вас жду.
И он не замедлил явиться.
– Привет, Ник, – первое, что сказал он, ввалившись своей громоздкой тушей в мой кабинет. – Ты что-то хотел?
– Вообще-то, на службе всегда чего-то хотят. Если хотят, чтобы служба продолжалась.
– Да, ну, – отмахнулся Вано. – Твоя игра слов мне ни к чему. Я отвык от сложностей. Скажи лучше сразу: что-то наклюнулось?
