Бывали хуже времена,
Но не было подлей.
Некрасов
Гвозди бы делать из этих людей…
Николай Тихонов
1
Тамбовская психиатрическая лечебница, больше известная в народе как Писарницкая, находится в живописном месте города, на улице Московская.
Писарницкой она зовётся и до сих пор, по имени Агнии Моисеевны Писарницкой, отдавшей всю жизнь этому заведению, где она работала более тридцати лет главным врачом.
Легендарная личность! Маленькая еврейская женщина, больше похожая на куличка, когда-то, говорят, комиссарила у Котовского в отряде. Теперь, работая в лечебнице, помня своё большевистское предназначение, она отказалась от зарплаты в пользу больных, и сама жила и питалась там же, скудным казённым пайком для обитателей этого дома ужасов.
Погибла, как и подобает старой большевичке, от руки классового врага. Однажды частный предприниматель слесарь-сантехник, работая по найму в больнице, поссорившись с главным врачом, пробил её горячее комиссарское сердце ржавым напильником.
Агнии Моисеевне было в то время далеко за восемьдесят.
Такие вот дела прячут старые кирпичные стены.
Когда-то это был край города, въезжая в который путник сразу попадал на московский тракт. Теперь сквозной проезд на Москву закрыли новостройки, и как таковой, в полном смысле, Московской улицы уже не существует, но по старой памяти обрывок улицы и до сих пор зовётся Московской.
Психиатрическая лечебница – одно из самых старых заведений города, и существует под своим именем уже более 200 лет. Здесь когда-то для излечения и на приварок были организованы для душевнобольных разные мастерские: сапожные, столярные, слесарные, но в основном пациенты занимались огородничеством. Товар продавался тут же в магазинах, и лечебница процветала. На излишек денег в лечебницу даже приглашали учителей по искоренению безграмотности.
Тогда дома скорби ещё не поджигали, освобождая для себя жизненное пространство. Страна, как могла, заботилась о несчастных, которые потеряли жизненный ориентир, рассыпаясь мыслью, как рваный мешок семечками.
Меня сюда привело не любопытство и не вспоминание старины, а странная судьба моего давнего товарища, Найдёнова Ивана Ивановича, начальника, у которого я когда-то работал электросварщиком в цехе по производству металлоконструкций.
Работали мы не за страх, а за совесть, план перевыполняли, получали премиальные, иногда сходились вместе на Октябрьские праздники, пели песни, одним словом, жили обычной жизнью, пока предатели и казнокрады не разрушили то, без чего мы жить не могли. Судьба нас развела в разные стороны.
Как сюда попал Иван Иванович, и до сих пор для меня является загадкой. Вполне разумный человек, мыслящий хоть и критически, но здраво.
Его соседка по квартире, когда я пришёл проведать старого товарища, подозрительно посмотрев на меня, сказала, что "Ваня" в больнице, болеет несчастный, хворый он…
Узнав про больницу, я прихватил с собой пару яблок и помчался проведать бывшего шефа. "Надо же, – твердил я про себя, – Иван Иванович – и в психбольнице?"
Там с начала девяностых годов санитаркой работала наша общая знакомая, Маргарита Николаевна Землянская, когда-то, до катастройки, ведущий инженер-нормировщик нашего цеха.
Зайду, узнаю, как угораздило моего Ивана Ивановича попасть в сумасшедший дом?
Маргарита Николаевна, ничуть не смущаясь своего достаточно старого тёмно-синего рабочего халата, встретила меня, как родного:
– Э, вот и тебя седина достала, а ведь какой ухажористый был! Всех женщин в заводоуправлении обхаживал, к праздникам цветы дарил. С женой-то теперь живёшь?
– Виноват, Маргарита Николаевна, живу!
– А наш, Иван Иванович, как жена от него ушла, совсем нехороший стал. Говорил: «У меня в голове ядерный заряд разорвался. Распад мозговой материи». В какую-то секту попал, всякое старьё со свалки к себе тащил. Говорил: "Время возвращаю! Книги какие-то собирал, календари разные, будильники страсть как любил. Принесёт будильник – и хвалится. «Я, мол, Маргарита Николаевна, время вернул, советское, Чистопольский часовой завод! Мы тогда умели даже часы делать, а теперь лопаты совковые снег чистить – и те не наши». Ещё он любил подшивки старых газет. Всё листает, листает – и вздохнёт тяжело.
