Невысокая светловолосая девушка вышла из метро, прижимая к груди планшет. Яркое красное платьице, белые летние туфельки, сумочка через плечо. Не спеша огляделась. Усталое летнее солнце, отдав свое тепло асфальту, деревьям и газонам, уползало за крыши многоэтажек. Легкий ветерок, играя бумажками и фантиками, принес запах зелени. От фонтанов пахло влажностью. Девушка решительным шагом направилась к парку. Городской, немного запущенный, парк уже закрыл свои дневные развлечения и понемногу пустел. Посетители расходились и лишь несколько полицейских, разомлевших от жары, продолжали свое дежурство. Девушка вступила в прохладную тень от деревьев.
Молодой мужчина, сидевший на скамеечке у метро, огляделся по сторонам встал и направился вслед за девушкой. Спортивно сложенный, аккуратная прическа, темные брюки и темный спортивный пиджак, упругая походка. Он вошел в парк и пошел по параллельной аллее, стремясь двигаться быстро и одновременно оставаться незаметным для девушки.
Тени от деревьев на траве по-вечернему удлинились, стало прохладнее. Девушка медленно брела по аллее, глядя в планшет и что-то тихонько напевая в такт звукам из наушников.
Мужчина изготовился к нападению, наблюдая за девушкой из густого куста, в котором он притаился. В руке мужчина сжимал странный кинжал с волнистым лезвием.
–Стой, стрелять буду!– раздался сзади взволнованный и удивленный, но вместе с тем решительный голос. Молоденький сержант-полицейский уже доставал из кобуры табельный пистолет.
Мужчина понял, что его замысел раскрыт, но все равно прыгнул из кустов, пытаясь достать девушку ножом. Прозвучали выстрелы.
…
–Хорошая эта штука – дрон, удовлетворенно подумала ведьма, выключая панель управления на планшете, – все люди внизу как на ладони. И не надо колдовать. Эти тупые охотники на ведьм пытались обвести вокруг пальца даму с четырехсотлетним опытом. Фигушки.
Ведьма оправила красное платьице, спрятала планшет в сумочку, поправила белокурые кудряшки, изобразила испуганные глаза и робко шагнула навстречу подходившему полицейскому.
Танюшка вжалась спиной в грязную кирпичную стенку. Никогда еще за свои четырнадцать лет она не испытывала такого ужаса. Несло вонью из мусорных баков и чем-то кислым. Трое взрослых парней загнали ее в эту щель между домом и бетонным забором. Одинокая лампочка, качаясь и разбрасывая тени, скупо освещала заплеванный разбитый асфальт.
– Ну что, детка, поиграем в куколку Барби, – ощерился кривыми зубами один, щелкнув лезвием выкидного ножика.
– Сataegis, cataegis – ворвалось странное незнакомое слово в голову девочки.
– Ты чья, малышка? – ласково поинтересовался второй.
– Ничья, – выдавила Танюшка.
– Ну, раз ничья, значит общая – заржали гопники и, окружив Танюшку, протянули к ней жадные потные руки.
– Сataegis, – рванулся навстречу им крик, – cataegis (ураган лат. Прим. автора).
И вместе с криком к насильникам рванулся удар ветра. Двоих отбросило на несколько метров. Они вскочили и, ошарашено глянув на Танюшку, бросились бежать. Одного швырнуло на стенку дома. Он уронил ножик и лежал, скорчившись на земле. Его рвало. Кровь толчками выходила из носа и рта, растекаясь густой лужей.
…
– Ничего доченька, все в порядке. Ты уже достаточно выросла, что бы узнать правду, – мама нежно гладила Танюшку по голове, прижимая заплаканное лицо дочери к груди.
