Грандиозное приключение

Деруэнту и Иоланте Мей

Стирка (он детальнее других рассмотрел жертву). Это и не птица вовсе! По-моему, это тетенька!

Шишка(который предпочел бы, чтобы это была птица). Тетя! А Болтун ее убил.

Чубик. Ой, я все понял! Питер прислал ее к нам!

(Все заинтересованы – зачем?)

Все. Ай-ай, Болтун, как тебе не стыдно! (Хотя каждый минуту назад был бы рад оказаться на его месте.)

Болтун (всхлипывая). Я ее убил! Когда я во сне видел тетеньку, я всегда думал, что это моя мама, а когда она на самом деле прилетела, я ее застрелил.

Джеймс Барри. «Питер Пэн». Акт 2[1]

Beryl Bainbridge

An Awfully Big Adventure

Когда опустили пожарный занавес и наконец-то закрыли двери, Мередиту почудился детский плач. Он включил свет в зале, но никого там, естественно, не оказалось. Какой-то несчастный забыл на откидном стуле в третьем ряду плюшевого мишку.

Девчонка дожидалась его в реквизитной. Когда он подошел, попятилась, будто он собирался ее ударить. Он не смотрел на нее. Просто сказал – тем голосом, который раньше всегда пускал в ход, разговаривая с другими, – что в объяснениях не нуждается, да и какие тут могут быть объяснения.

– Я расстроилась, – заявила она. – Каждый бы расстроился. Больше такого не повторится.

Оба услышали, как над ними открылась дверь и Роза тяжело зашагала по коридору.

– Будь моя воля, – он понизил голос, – тебе бы несдобровать.

– И неправда, – она не сдавалась. – Он был счастлив. Все приговаривал: «Как хорошо». Он был счастлив. Я недостаточно взрослая, чтоб взять на себя вину. Уж точно не всю. Не я одна виновата.

– Иди ты с глаз моих долой. – И, отстранив ее, он пошел по коридору перехватывать Розу.

– Меня подстрекали! – кричала она ему вслед. – Вы этого не забывайте!

Он вспарывал воздух своим крюком.

– И с нее не спросишь со всею строгостью, – сказала Роза. – Не доросла.

Он пошел за ней, через темную сцену, в зрительный зал. Роза увидела плюшевого мишку, взяла за ухо, и он закачался, приникнув к подолу черного платья.

– Жене сообщили? – спросил Мередит.

– Сообщили. Она приедет первым утренним поездом.

Он поднимался за ней следом по каменным ступеням, пригибая голову под сопящими газовыми горелками, и так они дошли до самого верха, до круглого, глядящего на площадь окна. Только пожарные и крысоловы так высоко забирались.

– А записка, – поинтересовался он, – проливает какой-то свет?

– Кто его знает, – сказала Роза. – Бонни счел за благо ее сжечь.

Площадь была в этот час пуста. Давно разошлись цветочницы, оставив желтые ящики у железной решетки общественной уборной. Среди зубчатых домов вспыхивали искрами пароходные огни.

Они стояли молча, глядя в темноту, точно ждали поднятия занавеса. Дверь кафе Брауна вдруг выпустила желтый луч, и женщина в резиновых сапогах вынесла помойное ведро.

Девчонка появилась из переулка, побежала на угол, к автомату. Оглянулась, посмотрела вверх, на круглое окно, будто чувствовала, что на нее смотрят. Лицо на таком расстоянии было мутным, бледным пятном. Мужчина, обвязанный белым шарфом, выплыл из черных теней склада, девчонка остановилась, заговорила с ним.

Он порылся в кармане, что-то ей протянул. Он держал обернутый бумагой букетик.

– Правление будет не в восторге, – сказал Мередит. – Рашфорт взбеленится.

– Ничего, не на ту напал, – ответила Роза. Она прижала мишку к блесткам на своей груди и теребила пальцем холодную пуговку глаза.