Мир ловил меня, но не поймал.
Григорий Сковорода
Эта книга – об одном из крупнейших и самых загадочных христианских философов мира. Когда-то давно выдающийся украинский мыслитель Дмитрий Чижевский, тот самый, которого Ганс Георг Гадамер не без основания сравнивал с Лейбницем, писал: «Наверное, ни об одном философе в мире не высказано таких противоположных мнений, как о Сковороде. Сейчас существует не менее 250 больших и малых трудов, посвященных Сковороде, который – как это общепризнано – является наиболее интересной фигурой истории украинского духа. В этих трудах – можно сказать без преувеличения – нашли свое отображение, наверное, не менее 250 разных взглядов на Сковороду…». Так начинает Чижевский в 1933 году свою знаменитую книгу «Философия Г. С. Сковороды». Сегодня же трудно просто перечислить, сколько этих «больших и малых трудов», посвященных Сковороде, появилось повсюду: в Украине, Австрии, Австралии, Англии, Армении, Бразилии, Венгрии, Германии, Грузии, Испании, Италии, Канаде, Молдове, Польше, России, Румынии, Сербии, Словакии, США, Франции, Чехии… Можно лишь однозначно утверждать: количество посвященных Сковороде работ уже давно перевалило за пять тысяч. И в этих работах – масса различных наблюдений, суждений, толкований… Григорий Сковорода волнует умы своей глубиной и непостижимостью.
Представим себе тихое теплое лето. Вечереет. Усадьба великого писателя и моралиста графа Льва Николаевича Толстого в Ясной Поляне утопает в роскошной зелени. А сам хозяин сидит в своем рабочем кабинете за столом. Он внимательно читает солидный том – харьковское издание произведений Сковороды 1894 года (эта книга и сейчас хранится в фондах личной библиотеки Толстого). Украинский философ поразил его. И когда спустя некоторое время кто-то из друзей Толстого упомянул в беседе Сковороду, тот сразу же оживился. «Ах, Вы знаете Сковороду! – радостно воскликнул граф. – А какое удивительное лицо!» И немного помолчав, добавил с той нежностью в голосе, с которой говорят о родном человеке: «Многое из его мировоззрения мне так удивительно близко! Я недавно только что еще раз перечитал его. Мне хочется о нем написать. И я это сделаю. Его жизнеописание, возможно, еще лучше, чем его произведения. Но как хороши и произведения!»
Рассказ о Сковороде Лев Толстой действительно написал. И в этом рассказе есть примечательная фраза: «Сковорода учил, что святость жизни только в делах». Говорят, что когда осенью 1910 года, перед самой смертью, Толстой якобы ни с того ни с сего надумал бежать куда глаза глядят из Ясной Поляны, то этот просто-таки отчаянный шаг был не чем иным, как следованием «уходу от мира» Григория Сковороды. Единственное, в чем было отличие, – граф Толстой ушел от мира, чтобы умереть, а Сковорода отрекся от мира в расцвете сил, чтобы жить…
А вскоре после того как не стало Толстого, в степном украинском Елисаветграде шести– или семилетний Арсений Тарковский, наверное, лежа в постели (мальчик был очень болезненным), впервые в жизни слушал стихи и басни Сковороды, которые читал ему доктор, давний приятель отца и горячий поклонник странствующего философа Афанасий Михалевич. Подаренные Михалевичем произведения Сковороды (едва ли не первая собственная книга Арсения Тарковского, то самое харьковское издание, которое было и у Толстого) поэт будет перечитывать всю жизнь, чтобы уже в преклонном возрасте написать несравненный по глубине и изысканности поэтический образок «Григорий Сковорода»:
Не искал ни жилища, ни пищи,
В ссоре с кривдой и с миром не в мире,
Самый косноязычный и нищий
Изо всех государей Псалтыри.
Жил в сродстве горделивый смиренник
С древней книгою книг, ибо это
