Рецензенты:
доктор юридических наук, профессор, декан юридического факультета Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» в Санкт-Петербурге А.В. Ильин;
доктор исторических наук, доцент, заведующий кафедрой государственного управления, правового обеспечения государственной и муниципальной службы Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации В.А. Воропанов
© Почекаев Р.Ю., 2024
* * *
Правосудие с древнейших времен относилось к наиболее важным функциям монархов, правителей, иных представителей власти. Не случайно многие мусульманские правители на протяжении веков добавляли к своему имени эпитет «ал-адил», т. е. «правосудный», отображая его и на своих монетах: тем самым они сообщали о своей справедливости при разбирательстве судебных дел не только собственным подданным, но и иностранцам, в руки которых попадали такие монеты.
Конечно же, не были исключением и правители тюрко-монгольских государств Евразии, анализу суда и процесса в которых посвящена настоящая книга. Осуществление правосудия как властная прерогатива с древности являлось элементом статуса правителей тюрко-монгольских государств. При этом нельзя не отметить, что судебная власть не была «застывшей» и постоянно изменялась по мере трансформации как самих государств Великой Степи, так и правового положения их правителей внутри государства и на международной арене.
В тюркских кочевых государствах судебные полномочия правителей, по сути, не отличались от аналогичных полномочий родо-племенных предводителей, базирующихся на степных правовых обычаях [Бичурин, 1950, с. 49, 172]. Существенное изменение судебной компетенции правителей Великой Степи происходит в связи с объединением монгольских племен под властью Чингис-хана. Именно при нем постепенно ограничивается вольность отдельных родов и племен, особый статус их предводителей. А действия, которые ранее считались нормой в межплеменных отношениях, например взаимные нападения с целью ограбления стойбищ и угона скота, были объявлены преступлениями против государства и власти верховного правителя – хана. Ряд показательных судебных процессов Чингис-хана над своими родичами и другими влиятельными нойонами зафиксировал закрепление хана как высшей судебной инстанции в своем государстве [Козин, 1941, с. 114–116].
Для того чтобы подчеркнуть и закрепить столь радикальные изменения в судебной сфере, при Чингис-хане и его преемниках была сформирована особая ветвь «ханской» судебной власти – при сохранении, впрочем, на региональном и локальном уровне суда кочевников по обычному праву, религиозного суда в местах компактного проживания приверженцев той или иной религии и проч. Прежде всего, хан не осуществлял свою судебную власть единолично: в Монгольской империи появилась система судов-яргу, которые разбирали дела и выносили решения на основе установлений Чингис-хана и его преемников – яс и ярлыков о назначении на должность [Золотая Орда…, 2009, с. 235; Хатиби, 1985, с. 104]. Эти нормативные предписания составили основу нового ханского (имперского) процессуального права, постоянно дополняемого также фиксацией ранее принятых судебных решений, которые, в свою очередь, могли послужить основой для последующих разбирательств [Козин, 1941, с. 160].
Специфика имперских судов вовсе не означала, что они создавались Чингис-ханом и его преемниками исключительно на базе собственных представлений о судебной власти. Безусловно, сам статус «государственных» судей был позаимствован из практики соседних государств (в первую очередь Китая). От соседних же народов (уйгуров Восточного Туркестана, мусульманских народов Средней Азии и др.) были унаследованы система делопроизводства, процессуальный порядок, механизмы исполнения судебных решений и проч. (см. подробнее: [Почекаев, 2018
