Хроники Брэдбери

Рэй, живи вечно

Прыгай с обрыва и отращивай крылья в полете.

Рэй Брэдбери

Как и многие мои ровесники, я давно и прочно состою в клубе любителей межгалактических, межвременных, палеонтологических, марсианских, потусторонних, ярмарочных приключений с мумиями и чудовищами, словом – произведений Рэя Брэдбери. Впрочем, справедливости ради, Брэдбери принадлежит всем возрастам. Представители Величайшего поколения, ветераны Второй мировой войны читали первые рассказы Брэдбери в бульварных журналах, сидя в грязных окопах на истерзанной войной европейской земле. Беби-бумеры уносились на Марс с «Марсианскими хрониками», глазели на цирковых уродцев из «Человека в картинках» и бегали по зеленым полям Гринтауна вместе с героями «Вина из одуванчиков» – причем не только читали эти книги, но и слушали их в вечернем эфире, когда Брэдбери стал звездой радиопостановок. Поколение X открывало для себя Брэдбери на уроках литературы в школе и, куда важнее, за ее пределами – истории о ракетах из нержавеющей стали и пожарных, жгущих книги в мрачном антиутопическом мире, захватывающие, яркие и, выражаясь языком поколения X, ужасно клевые.

И вот с Рэем Брэдбери знакомится новое поколение. Он уже стал легендой, иконой американской литературы, вошел в пантеон, населенный ду`хами литературного прошлого, наряду с Шекспиром, Мелвиллом, Диккенсом и По. Иные критики мысль о причислении Брэдбери – так называемого фантаста! – к литературному пантеону сочтут кощунственной, однако они давно опоздали на космический корабль и просто не в состоянии оценить метафоры Рэя Брэдбери, музыкальность его языка, а самое главное, созданную им мифологию. Короче говоря, эти критики не смыслят в творчестве Брэдбери ровным счетом ничего. Он намного больше чем фантаст, и вся его жизнь тому свидетельство.

Дети миллениума откроют для себя Брэдбери так же, как в свое время мы, – через его книги. И можно не сомневаться, что они присвоят его, как мы до них, потому что Рэй Брэдбери принадлежит всем поколениям.

Его поклонникам несть числа, и я присоединился к ним еще в утробе: в 1967 году мой отец читал книги Брэдбери вслух моей беременной матери. А одиннадцать лет спустя я впервые прочел Брэдбери сам, обнаружив на отцовской полке потрепанную книжку под названием «Человек в картинках». На мягкой обложке красовался этот человек собственной персоной; он сидел обнаженный на деревянном ящике, татуированной спиной к зрителю, в окружении жутковатого красного пейзажа, похожего на страшный сон; помню, я долго рассматривал эту обложку. С того момента мой отец каждый год клал под сияющую огнями рождественскую елку книги Брэдбери; они манили яркой подарочной упаковкой, с нетерпением дожидаясь своего читателя, и меня было от них не оторвать – к большому удовольствию моей матери.

В двадцать пять я вернулся в Иллинойс, чтобы ухаживать за ней в пору смертельной болезни. Родители развелись, старшие братья и сестры разъехались, так что я остался единственным свидетелем отчаянной борьбы матери с раком. Она спала лишь по несколько часов кряду, и в эти недолгие периоды покоя я уходил к себе. Помню, как зимними ночами смотрел в окно, за которым в свете уличных фонарей кружились большие хлопья снега, и впервые слушал аудиокнигу «Конвектор Тойнби» – вставлял кассету в маленький плеер, выключал свет, и меня убаюкивал голос Рэя Брэдбери, читающего вслух собственные рассказы. Это было настоящее волшебство и отдохновение для моей души, измученной печалью и болезнью матери. В одном из текстов, «От греха моего очисти меня», звучала такая глубокая меланхолия, что внезапно я ощутил родство с рассказчиком. Я не один. Я не одинок!.. Не в том ли суть хорошей истории – дать нам чувство принадлежности, помочь осознать простые истины?… Тогда я понял, что этот поэт прозы видит красоту в печали.