Часы пробили полночь, когда раздался звонок в дверь. Хотя мне показалось, что уже рассветало. Окна светились молочным светом, как в конце мая, когда белые ночи мешают спать. Этот свет исходил от тихо падающего снега. Под его нежное, монотонное шуршанье хорошо сидеть где-нибудь на даче, у камина, с книжкой в одной руке и стаканом глинтвейна или вина в другой, лениво потягивая горячий терпкий напиток. Трель звонка прозвучала отчётливо, но никто не проснулся. Вдруг дверь комнаты скрипнула. Мурашки скользнули по коже. Я уже хотела было разбудить мирно похрапывавшего Максима, как услышала удивлённое мяуканье. Выгнув свою фиолетовую в этом призрачном свете спинку, кошка сверкала глазами. Значит, тоже слышала звонок.
Пожалуй, нужно подойти к двери и посмотреть в глазок. Скорее всего, бомж или накурившийся подросток – нажал на звонок, напакостил и убежал.
В мутной выпуклости дверного глазка, как в кривом зеркале, вытянулось странное существо – девушка в шляпке и платье. Но ведь сейчас зима – как же она не замёрзла? Может быть, у соседей вечеринка и барышня, выпив слишком много шампанского, утратила реальное ощущение времени и пространства?
Дверные замки пронзительно пели и щёлкали, пока я пыталась с ними справиться. Но никто не проснулся. Странное существо в бальном платье улыбнулось и вошло. Кошка, ощетинившись, зашипела. Атласные туфельки девушки были совершенно сухими.
– Ты не сердишься, что я так поздно? – спросила она, снимая шляпу. – Мне хотелось танцевать до утра, но я подумала, что ты будешь очень волноваться, и ушла раньше.
Чёрные густые локоны рассыпались по спине до самых ягодиц – очаровательных, красиво вылепленных, подчёркнутых платьем.
– Кто ты? – не выдержала я. – По какому праву ты врываешься ночью в наш дом? Как я объясню это мужу и свекрови?
– Никаких проблем, – улыбнулась она, чуть раздвинув губы. – Скажешь, что я твоя родственница. Неожиданно приехала ночью. Мало ли иногородних родственников сваливаются на голову своим близким? Ну, согласись! Пусть они будут недовольны, но это только сначала. Потом они меня полюбят.
Я была в полной растерянности. Терпеть не могу всяких родственников, сваливающихся на голову, когда им вздумается. И моей свекрови это тоже не очень понравится. Но девушка смотрела на меня своими сапфировыми глазами, и я не могла сказать «нет».
Она легко пересекла холл, направляясь к спальне.
– Подожди, – испугалась я. – Ты разбудишь кого-нибудь.
Она обернулась:
– Не волнуйся. Сегодня все очень крепко спят.
Её нежные, холодные пальцы обхватили моё запястье, и странная дрожь промчалась по моему телу.
– Поцелуй меня, – прошептала она. – Ну, скорее же.
Странно, но меня не удивила эта просьба. Я поцеловала её в трепетные веки, прикрывшие засыпающие глаза. Откуда взялась во мне эта нежность? Никогда и никого я не целовала так…
– О, как хорошо ты целуешь, – тихо сказала она. – Я когда-нибудь отплачу тебе тем же. Ещё не время.
Она обвила прохладными тонкими руками мою шею, и я до сих пор помню прикосновение этих рук.
– В тебе много нежности, и ты очень одинока. Но теперь мы сможем любить друг друга, и тебе станет легче.
Она повернулась ко мне спиной и попросила расстегнуть молнию. Платье было воздушное, с рюшами и воланами – в таких танцевали барышни девятнадцатого века. Но что-то в нём было не так. Когда девушка шла, её длинные атласные ноги обнажались почти до бедра. Этот разрез казался очень неожиданным. Она выглядела то невинной, как ангел, то возбуждающе сексуальной, как куртизанка.
– Ты рассмотришь меня потом, у тебя ещё будет время, – улыбаясь своей смутной улыбкой, сказала она. – А сейчас – спать, спать, спать…
Я повела её в маленькую спальню, которую мы собирались переоборудовать под библиотеку.
