РС – 16
Это был мой самый первый морской рейс. Я учился на третьем курсе мурманского высшего инженерного морского училища, выдающимися знаниями не блистал и поэтому, при распределении практики, попал в не самую лучшую рыболовецкую фирму, которая не славилась ни современными траулерами ни высокими заработками. После посещения отдела кадров у меня в руках оказалась бумажка, где было написано, что я направляюсь матросом второго класса на судно, у которого вместо названия значилось – «РС-16».
Солнечным летним утром, торопливой походкой я направлялся к причалу угольной базы, где как мне сказали в диспетчерской и стоял мой белоснежный лайнер. Я подошёл к причалу и с грустью стал разглядывать свой «крейсер», на котором предстояло ходить в море три месяца.
Моим первым кораблём оказался рыболовный сейнер, длиной чуть больше автобуса, выкрашенный в тоскливый серый цвет. Вся палуба была в крупных пятнах птичьего помёта, вместо трапа на пароходик спускалась толстая доска и льняной канат. Я не рискнул пользоваться этим сооружением, а просто спрыгнул вниз на палубу. От моего прыжка судно закачалось, а я стал сомневаться в его мореходных качествах, а также в правильности выбранной мной профессии. Вахтенный штурман сидел в рубке и ловил судовой радиостанцией запрещённый в те времена «Голос Америки».
Наблюдая за ним, я понял, что если второй помощник капитана не стесняясь присутствия постороннего человека, слушает антигосударственную пропаганду, то заграницы ни он, ни его пароход никогда не увидит. А это значит, что мне, по крайней мере в эту практику, не видать далёких чужих берегов, как своих ушей. Второй штурман наконец заметил, что он не один, бросил взгляд на мои документы и оглядев с ног до головы, безошибочно определил:
– Студент?
– Курсант, – вежливо поправил я.
Меня послали к боцману. Это был нетрезвый опрятно одетый мужчина лет сорока. Он сидел в своей каюте, в носу пароходика. Вместе с ним сидел, как потом выяснилось, его закадычный собутыльник – радист. Видно было, что они мучались похмельем, а так как я был без бутылки, то не вызвал у них особого интереса. Боцман проводил меня в каюту, выдал робу и поставил в вахтенный график.
Выход в море назначили на завтра. Нашим рейсовым заданием было ходить в посёлок Умбу и возить на тамошний рыбозавод соль и бочки, обратно мы забирали солёную сёмгу, бывшую тогда в большом дефиците.
На следующее утро береговой матрос сбросил с кнехтов швартовые концы и наш «крейсер», пыхтя единственным двигателем, взял курс на выход из Кольского залива. Мне поручили разобраться со швартовыми тросами на корме. Тросов было два. С одним я провозился от непривычки довольно долго и не заметил, как второй трос свесился в воду. Его тут же намотало на винт. Винт заклинило, главный двигатель заглох и на судне установилась тишина, показавшаяся мне зловещей. Я посмотрел в сторону второго троса и шмыгнув носом, почувствовал, что может случится скандал, с которого конечно же невежливо было начинать покорять свои первые морские мили. Я вспомнил старую морскую поговорку – «концы в воду», быстро выхватил нож, отрезал намотанный трос и выбросил его за борт.
Механик вместе со штурманом разбирались около часа в причинах остановки двигателя и в конце концов было решено вызывать водолазов. Крикнули по рации буксир. Нас снова оттащили к стенке и мы стали ждать водолазов.
Боцман и радист снарядили старшего матроса Вову, которому было около пятидесяти лет, на берег за водкой. Второй штурман принялся крутить судовую радиостанцию, повар готовил ужин, а все остальные собрались в салоне и стали резаться в карты. Рейс начался.
Вся команда состояла из мужчин предпенсионного возраста. Все они начинали свой морской век в поисках больших заработков и океанской романтики, но через десятки лет, так и не скопив капиталов, но вдоволь хлебнув «приключений», мучаясь радикулитами и ревматизмами, осели на этом маленьком судёнышке. Кроме меня из молодёжи был только второй механик, он недавно закончил среднюю мореходку, ещё не успел спиться и надеялся вырваться в заграничный рейс. А пока набирался опыта и заведовал судовой библиотекой, которой назывались три десятка пропагандистских книжек лежавших под сиденьем в салоне команды. В книжках не хватало многих страниц, потому как на судне ощущался дефицит туалетной бумаги и вся команда ходила с библиотечными фолиантами в гальюн.