Труба выхлопного коллектора закрывала свет лампы как раз там, где ключ никак не нащупывал головку болта. Это было настолько неудобное место, что все, и дядя Паша и отец, отказались прикручивать патрубок охлаждения, через прокладку которого вытек весь тосол. Вот не советовалась, когда покупала развалину, теперь давай учись, разбирайся.
Находясь в яме, с сожалением смотрела на лохмотья ржавого днища. Ну пусть старенькая, ездит же! И двигатель масло не берёт. А до двух болтов и правда еле добраться. Мужская рука не развернётся, а для неё – это не сложно. Тонкие девичьи пальчики могли достать самые неудобные гайки.
Не торопясь закручивала по четверти оборота за раз. Муркин пришёл и сел рядом с колесом. Рыжий забурчал на другой стороне ямы. Обложили… Жаль, здесь котов не водится. С ними спокойнее…
– Наська, бесова дочка, ты как прокладку поставила? – голос мастера Горва вырвал её из глубоких воспоминаний. Хозяин был разъярён, – Хочешь, чтобы этот чёртов клапан взорвался на пятой версте?
Настя ещё раз проверила натяжение болтов, посмотрела на манометр. На стыке предательски собиралась капля воды, ещё лёгкая, но уже готовая упасть.
– Да не взорвётся он, – заверила она, – Бумага набухнет, и ничего течь не будет. Я три слоя положила.
– Если бы не твои проворные ручки, давно бы выкинул на улицу, грозился Горв, – вечно по-своему всё делаешь! Иди отсюда! Вон Дона, зовёт ужинать. Навязали ж, нахлебницу мне!
Настя промолчала. Она никогда не спорила с ним. Этими попрёками Горв угощал и свою жену, и восемь ребятишек, наплодившихся за долгую спокойную жизнь. Старшие уже помогали отцу, но смышлёным в механизмах был только средний сын, Осьен.
Настя помнила его ещё совсем маленьким и лопоухим, когда только появилась в мастерской Горва, отбывать принудительные работы. Старшие ребятишки очень настороженно отнеслись к Насте поначалу, но Осьен сразу признал в ней человека, способного удовлетворить его любопытство. Насте нравилось рассказывать малышу всё, что помнила о прошлой жизни. Она не хотела забывать родной мир, а Осьен был неутомимым слушателем, порой выводя из себя своими бесконечными вопросами, когда хотелось побыть одной. Неугомонный мальчишка не давал впасть в уныние.
Единственным спасением от него было занятие в мастерской Горва, когда туда привозили сломанные механизмы дирижаблей. В основном маршевые двигатели. Горв восстанавливал их, страшно гордясь своей причастностью к этим могучим летающим кораблям. Хотя сам, никогда не ступал на палубу ни одного из них. Настя даже не была уверена, видел ли он когда их вблизи, а не только на чертежах или частями.
Возможно, благодаря Осьену, Настя смирилась. Она всё реже вспоминала свой дом и бабушку, сожалея, что не успела попрощаться с ней. Наверно, бабушку забрала мама, а дом, скорее всего, продали. Одной старушке было бы трудно его содержать. Настя жила вместе с бабушкой, только пока училась в институте. А теперь некому было ходить на занятия. Насте хотелось думать, что её исчезновение там уже пережили, и вспоминают только в День Рождения, да на Пасху. Она знала – назад вернуться никогда не сможет.
Ей повезло. Инквизиторы не нашли в ней магического дара и не признали ведьмой. Их способы дознания не предполагали пыток и утоплений, как это делали люди. Маги этого мира понимали, кто обладает запредельной силой, а кто нет.
Жена Горва, пышнотелая, хитроватая, ещё не старая горожанка, недолюбливала магов. Называла их узурпаторами, живущими в роскоши, оглядываясь при этом по сторонам, всё-таки побаиваясь, что какой-то маг услышит и наложит страшное проклятье. Однако Настя полагала, что здесь существует кучка людей, захватившая сверхтехнологии и выдающие их за волшебство, а обычным людям достаётся только самое простое и понятное. Сам мастер Горв никогда не обсуждал дела Магистерата, повторяя, что благодаря их магии у него есть работа, пока крутятся лопасти двигателей и наполняются газами баллоны. Он часто ругал жену за злой язык. И боялся он не проклятий, а застенков Цитадели.
