Имам Шамиль. Книга первая

Благотворительный фонд имени Мариам Ибрагимовой

Собрание сочинений в пятнадцати томах

Том 2

– Салам алейкум, Шамиль!

– Ваалейкум салам! – ответил юноша, поднимая голову, склоненную над раскрытым Кораном.

У дверей стоял смуглолицый молодой человек среднего роста.

– О, Магомед, с приездом! – отложив книгу в сторону, Шамиль поднялся с ковра, протянул гостю руку. Худощавый, стройный, он был на голову выше Магомеда. Его угловатые широкие плечи, длинная мускулистая шея как-то не соответствовали задумчивому взгляду серо-голубых глаз.

– Хвала Аллаху, дарующему радость встреч с друзьями! – воскликнул Магомед, обмениваясь с Шамилем рукопожатием.

– Проходи, садись.

– Как здоровье Доного, Баху, Патимат? – спросил гость, усаживаясь на полу.

– Живы, здоровы. К сожалению, нет их дома. Отец на рассвете уехал в Шуру на базар. Мать с сестрёнкой отправились в соседний аул. На дворе весна, начинаем сев.

– Да, пора, я тоже спешил к этому времени. Одной матери трудно управляться с хозяйством… А ты, говорят, ещё до наступления холодов вернулся из Араканы.

– Да, не поладил с Саид-кадием[1]. – Шамиль сдвинул брови, опустил глаза. – Сожалею, что не поехал с тобой в Яраг.

– Не жалей, не нужно идти против воли отца и матери. Они бывали недовольны, когда я увозил тебя в чужие края. Помнишь, как Доного возмущался: «Сколько можно ходить в поисках учёных и умножать знания?»

– Он понимает, что муталимам[2] даже при богатых мечетях приходится туго. И на самом деле, нелегко жить на одни подаяния и пожертвования милосердных прихожан, – оправдывал Шамиль отца.

– Да, зажиточных родителей мало интересуют науки, они больше заботятся об умножении своего состояния, – заметил Магомед.

– Но ты знаешь, что в вопросах ученья я всегда шёл наперекор желанию родителей. Считал и считаю недопустимым предаваться лени в течение долгой зимы. С начала посевных до окончания уборочных работ мы всегда бывали дома. И на этот раз, если бы не приболела мама, несмотря на декабрь, я последовал бы за тобой в Кюринский вилает[3].

– Успеешь побывать там, поучиться и у шейха[4] Ярагского. Один арабский мудрец сказал: «Жизнь от колыбели до могилы есть наука».

– А всё-таки жаль, пропал год из-за араканского пьяницы, – сказал Шамиль.

– Напрасно погорячился. Саид-кадий мог тебе дать кое-что. Он тоже окончил медресе, затем высшую духовную академию в Стамбуле и считается неплохим знатоком права.

Аул Гимры – родина Шамиля

– Быть может, он хороший законник, но мусульманин плохой. Нельзя уважать человека, который проповедует то, чего не придерживается сам.

– Ты прав, Шамиль. Помню, ещё в Унцукуле, до нашего переезда в Гимры, покойный отец говорил: «Для Саид-кадия араканского первым законодателем является не посланник бога, а тот, в чьих руках власть и деньги».

– Прав был твой родитель. Презренный араканский улем[5] не может сравниться ни в чём с почтенным устадом[6] Джамалуддином-Гусейном Казикумухским, да продлит Аллах течение его дней.

– Несомненно, Джамалуддин-эфенди[7] является одним из выдающихся учёных в Дагестане, – согласился Магомед и продолжил: – Его отец, Сеид-Гусейн, тоже был видным учёным. Грамоте обучался у местного муллы, брал уроки у шейха Ярагского, учился в Тегеранском медресе, высшую духовную академию окончил в Стамбуле. Он в совершенстве владеет персидским, турецким, азербайджанским и многими местными языками.

– Наш бывший учитель славится не только большими знаниями, но и родословной, – поддержал друга Шамиль. – Род его уходит корнями в глубь веков, беря начало от династии корейшитов, от почтенной Фатимы – дочери основоположника ислама.

– Мне сам устад рассказывал о том, что его предки пришли в горы из жарких пустынь Аравии вместе с победоносным войском Абу-Муслима и был назначен в Кази-Кумухе шахом магала